перетягивание микрофона. — Вот ты зануда! Дай я скажу, а то не успею!

— Ну ладно-ладно, — смиренно согласился я и уступил Наташе микрофон.

— Эй вы, в дальнем углу! — заорала Наташа, тыкая пальцем в сторону того самого нездорового движа, за которым я наблюдал как за возможной «точкой пожароопасности». — Организаторы боев сегодня мы, а вы задумали к нам драку контрабандой пронести, да?

Публика зашевелилась, люди начали поворачиваться в ту сторону, раздались смешки и ехидные комментарии. Один из стриженных парней сразу устранился из разборки, второй и волосатик держались чуть дольше, огрызаясь теперь уже на внезапно проявивших к ним внимание зрителей. Но все равно стало понятно, что если драка и будет, то уже не здесь, а по принципу «пойдем выйдем».

А я в это время нашел взглядом Астарота и кивнул ему, указывая взглядом на сцену. Мол, давайте, парни, готовьтесь, сейчас будет ваш выход.

Мы с Наташей еще немного подурачились, отталкивая друг друга от микрофона, я сообщил публике, чтобы не расходилась, потому что после музыкальной паузы их ждет второй тур, потому что мы твердо намерены сегодня найти суперчемпиона по боям подушками.

И уступил сцену «Ангелам С».

Уже вполне разгоряченная публика наградила моих «ангелочков» аплодисментами и свистом. Да и сами они были, прямо скажем, в весьма бодром настроении. В этот раз они вышли выступать безо всякого грима и фэнтезийного обвеса. Кажется, они об этом заранее договорились, пока у нас на ринге летели пух и перья. Щеки Бегемота горели, как те костры рябин третьего сентября, на лице — лыба во все зубы. Кажется, ему весь этот движ с подушками пошел на пользу. Ну и, возможно, в личной жизни тоже что-то наладилось. Астарот имел вид мечтательный и чуточку высокомерный. Хорошо, что я ему показал фотографии. Нормально так сработало.

Своих песен они сегодня не пели, только рок-переделки на стихи поэтов всяких веков драгоценных металлов.

Удивительное дело, как настроение влияет на качество звучания. Акустика в бывшем овощехранилище вовсе не стала лучше, да и аппаратура не шла ни в какое сравнение с легендарной «мукой». И играть они не стали лучше, чем всегда.

Но все же…

Постоянные ли репетиции сыграли свою роль, приподнятое настроение или еще что-то… Но звучало реально хорошо! Еще немного, и они дотянут до своего полноценного сольника. И вот тогда…

— Что будем дальше делать? — спросила Ева, обнимая меня со спины.

— Объявим бои между победителями, — сказал я. — Потом между победителями победителей. И так пока не останется только один.

— Еще бы я помнила, кто там побеждал, — рассмеялась Ева.

— Да пофиг, — я махнул рукой. — Не олимпийские игры же.

— Зрители могут начать протестовать, — хмыкнула Ева.

— Значит будем пререкаться со зрителями, — пожал плечами я. — Ну или…

— Знаешь, что я вдруг поняла? — спросила Ева, прижимаясь ко мне всем телом. — Мы в самом начале мандражировали, что у нас ничего не получится, потому что как-то ничего не готово толком, план пунктирный, вот это все… А сейчас я смотрю на это все и понимаю, что… В общем, что зрители-то не знают, какой там у нас был план, и был ли он вообще… Может, так все и задумано.

— Очень похоже на то, — покивал я.

Из танцующей толпы вынырнул приплясывающий Жан. Сжимающий в руке слегка помятый второй номер журнала «Африка».

— Вот, держи, — он сунул его мне. — Остальное мы все продали. И остатки первого номера, и второй…

— Весь тираж? — удивился я. — Здесь же всего человек… ну… четыреста где-то.

— Да не, не весь, — он помотал головой. — Только то, что сюда взяли. В прошлый раз меньше брали, а тут что-то налетели и все смели. И еще спрашивали, можно ли выписать «Африку», чтобы в почтовый ящик приходила, представляешь?

— Так это же отлично, да? — спросил я, заглядывая в его глаза. Показалось, что как-то он слегка тревожится.

— Да, вот только… — помялся он. — Слушай, я честно говоря, думал, что покупать журнал будут только неформалы, понимаешь? Считал, что вот эти, обычные, вообще ничего не читают. Что им это не надо, только телек посмотреть. А получилось совсем наоборот как-то. Тогда, в прошлый раз, когда тут рок-концерт был, к нам как-то подходили, журнал листали, но равнодушно так. А сейчас… Блин, вон туда посмотри!

Он показал рукой куда-то в сторону, но там была толпа зрителей, мы же были не на сцене, так что не было видно, что происходит у дальней стены.

— А, блин! — сообразил Жан. — Не видно… Там стоят девчонки и читают «Африку», представляешь? Вот прямо здесь. В рядочек вдоль стены!

— Скоро придется тираж увеличивать, — я похлопал его по плечу. — Репортаж с этой вечеринки будешь делать?

— Жека занимается, — энергично кивнул Жан. — Фотографии будут, и мы опрос еще провели среди зрителей, ну и репортаж тоже… Блин, на самом деле я подумал, что надо к «Африке» сделать приложение-газету. Маленькую такую, чтоб выпускать ее чаще. А то мне кажется, что пока мы собираем материал на журнал, все новости протухают. У Ирки должен отпадный репортаж получиться, она вон там, смотри!

Я посмотрел в ту сторону, куда показывал Жан. Там у колонны соорудили конструкцию из спортивных лавочек, на вершине которой сидел оператор и медленно вращал стеклянным глазом камеры.

— Блин, камера! — я хлопнул себя по лбу. — Надо было свою камеру тоже кому-то в руки дать, пусть бы снимали для истории.

— У Ирки потом перепишешь, — безмятежно улыбаясь, сказал Жан.

Глядя на его счастливое лицо, я и сам начал «подсаживаться» на эту же волну. Типа, все уже получилось, все отлично, мы по жизни победители, можно больше ничего не делать…

Я встряхнулся, скидывая с себя это ощущение. Рановато расслабляться. Вечеринка, по ощущениям, перевалила за середину, но до финала было еще