особи. Хочешь быть слабой особью?

Я застыла, а в следующую секунду почти отшатнулась. Спина вжалась в мякоть кресла, а Анвар оказался… так близко. Я даже не успела заметить, когда он встал с кресла и опустился на колени передо мной. Шумный выдох обжег мои пальцы, но глаза, полные той страшной темной тайны, которую я разгадывала еще в день свадьбы, обжигали больше.

Еще миг назад мы были цивилизованной парой, а теперь даже через благословенное отупение я чувствовала физическую тягу. Набор слов — быть слабой особью — приводил нас к животному знаменателю. Хотелось коснуться его щеки, пропустить золото волос сквозь пальцы. Анвар бы позволил мне. Я просто знаю, что позволил бы многое. Как хищник позволяет жертве играться с шелковой шерсткой, пока не надумает ее съесть.

— Но ты все сделала верно, ты поставила их на место. Они будут считаться с тобой. Но если ты снимешь артефакт, с тобой будут считаться еще до того, как ты заговоришь, до того, как подойдешь. Сними, и наши драконы почувствуют друг друга…

Его язык скользнул по кончикам моих пальцев, и где-то в солнечном сплетении, в самом сосредоточии магии, словно вспыхнул свет.

Голос у Анвара был мягкий и убаюкивающий. Внутренне я сжалась в комок. Это звучало интимно и слишком жарко для простого ужина. Все, что сейчас происходило, было слишком для просто ужина.

С трудом, но я нашла в себе силы рассмеяться:

— При живой вейре Фьорре?

Анвар словно похолодел. Медленно поднял взгляд, изучая мое лицо, а после встал и как ни в чем не бывало налил нам вина.

— Наша помолвка с Лале была одобрена односторонне, — сказал он тщательно подбирая слова. — Я предупредил клан Фьорре и саму Лале, что мой дракон не готов к новым узам, но их устроило такое… сложное положение. Чисто теоретически я не разрывал брачные договоренности с вейрой Аланте Фьорре.

Что?!

Но я своими глазами видела кольцо хозяйки дома у Лале, помнила помолвочный вечер с родителями, я все еще слышала в плохие ночи крик «уберите ее». А теперь Анвар на голубом глазу утверждает, что не разрывал нашу помолвку.

Забытая ярость полыхнула костром:

— А я слышала другое, — прошипела не хуже собственной сестрицы. — Слышала, что бросили свою невесту прямо на свадьбе, опозорив ее перед родней и гостями, а после купили, как сосуд в пансионате для Пустых.

Герцог стоял прямо передо мной, покачивая рубиновое вино в пальцах и молчал. Буря билась в темное стекло его глаз.

— Замолчи, — сказал он тихо. — Ты знаешь слишком мало, чтобы судить меня.

Но я уже не могла остановиться. Боль, которая не могла себе позволить, когда любила, теперь ползла из меня, как черный мазут. Я больше не хотела носить ее в себе одна.

— О… Давайте, скажите, что хотели защитить ее!

— Я хотел защитить ее, — подтвердил Анвар, и я рассмеялась.

Зло и коротко. Ненависти во мне было больше, чем когда-то любви.

— Вы даже соврать убедительно не можете! — гнев торжествующе прорывался в моем голосе. — Но чтобы защитить от гнева императрицы или от чего-то еще, достаточно было просто взять ее женой, в тот же день, в той церкви. И никто бы пальцем вашу, так называемую Истинную не тронул.

— Замолчи!

Бутылка отлетела в сторону, и ширма из старинного мозаичного стекла осела на полу цветной крошкой, от звона заложило уши. Анвар схватил меня за плечи, но и это меня не остановило.

— Если вы планируете поменять Лале на меня, то напрасно потратили столько усилий и подарков. Я вовсе не планирую становиться следующей жерт…

Анвар резко дернул меня к себе и впился в рот атакующим поцелуем, словно стремился затолкать обратно каждое сказанное слово. Меня мгновенно окатило мелкой дрожью и жаром, и вместо того, чтобы оттолкнуть его, я агрессивно ответила на поцелуй.

Мы сползли с кресла, путаясь в платье, в поникших, рассыпавшихся по полу магических огнях, тускло посверкивающих и перекатывающихся по полу. Я зацепила ладонью крупный осколок, и Анвар тут же подхватил меня на руки.

— Прости, — шепнул он. — Прости. Я пытался… бороться. Но не смог.

Он опустил меня на какую-то кушетку, но мы снова сползли. Платье оказалось тонким и скользким, как сказочная змеиная шкурка. Анвар приподнялся надо мной, и я отчетливо увидела его таким, какой он был. Хищником, что лишь притворяется послушным, выжидая время для новой атаки. Но этот хищник был нежен.

Поцелуи сыпались на губы, руки, грудь обжигающими снежинками, драконий жар шел приступом, подогреваемый моей собственной драконицей. Как никогда отчетливо я чувствовала дракона Анвара, потерявшего волю и голову. Ведомого голым инстинктом. Его взгляд, его объятия, его шепот:

— Мы не можем… здесь.

Он с трудом оторвался от меня и диким взглядом обвел разгромленную столовую. Ум безразлично отметил разбитую ширму, разлетевшиеся по зале огни, сдернутую скатерть с половиной блюд, перевернутое кресло и залитый вином пол. Анвар попытался снова взять меня на руки, но я жестко толкнула его обратно в пол, седлая сверху, блокируя запястья.

Держа ситуацию под контролем, я чувствовала себя намного спокойнее.

— Можем, — сказала убежденно.

Он попытался перевернуть меня, но я сдавила его бедра коленями, стремясь победить на исконно мужской территории, потерлась ласковой кошкой. Мне очень понравился результат.

Анвар сделался послушным и очень нежным, глаза слепо распахнулись в темноту, волосы разметались по темному паркету. Даже не чувствуя мою драконицу, он беспрекословно подчинялся ей, позволяя вести в паре.

Вот так выглядит драконья истинность? Слепо, жарко, по-животному хорошо и… беспомощно. Всего лишь росток, который ничего не стоит сломать или вырвать с корнем. Любовь, которую так жаждала Аланте, без боя отдавалась мне. Почти вее, у которой из приданого только красивое личико.

— Ты, кажется, собирался сделать мне предложение, — напомнила насмешливо.

Но Анвар не заметил иронии, тут же забормотав слова древней клятвы, которую драконы дают любимым. Я знаю, читала. Давно, еще когда была Аланте и воображала, что однажды эту клятву герцог произнесет мне. Той мне.

Хотелось помучить его еще. Еще чуточку перед тем как дать хотя бы сотую часть той боли, которую чувствовала сама.

— Ну кто же так делает предложение? — укорила почти ласково. — Надо же сначала в любви признаться.

Герцог подтвердил мои опасения, совершенно трезво уставившись мне в лицо жутковатой темнотой глаз. Не так он послушен, как кажется.

— Люблю, —