было белое платье и ковбойские сапоги. На мне был смокинг и ковбойские сапоги. Кива несла кольцо. Священнослужителем была женщина, ее дочь и бойфренд дочери были нашими свидетелями, дочь выполняла еще и роль фотографа.

Мари работает в гарлемских школах, учит детей читать. Еще она заседает в совете директоров Harlem Grown и Brooklyn to Alaska, некоммерческой организации, которая привозит городскую молодежь в дикие места нашего сорок девятого штата. Она также активно участвует в нашем фонде «Анахата», и если он будет должным образом управляться, то продержится еще сто лет, продолжая поддерживать общинное и сельское развитие. Как любит говорить Мари: «У нас нет общих детей, но мы создаем разные вещи».

Любой разговор о наследии напоминает мне о моем посещении знаменитой церкви Санта-Кроче во Флоренции, крупнейшей в мире францисканской церкви и места захоронения Микеланджело, Макиавелли, Галилея, Фосколо и Россини. Из-за этих гробниц, встроенных в стены (и есть пустая гробница для Данте), церковь известна как «Храм славы Италии». Никто из этих людей не умер богатым, но их вклад в искусство, литературу, музыку и философию был так велик, что богатые итальянцы платили за то, чтобы их похоронили в полу церкви. Деньги позволяли им приблизиться к величию даже в смерти.

Затем, в 1966 году, река Арно прорвала дамбы в пригороде Флоренции, и власти, опасаясь, что две перегруженные плотины рухнут, сбросили на город более десяти миллионов тонн воды. Наводнение унесло более сотни жизней и оставило двадцать тысяч бездомных, повредив при этом многие архитектурные и культурные достопримечательности города. Наводнение также принесло почти девять футов воды, масла и грязи в церковь Санта-Кроче, испортив многие ее картины, мозаики и алтари. По словам гида, поток смыл останки богатых итальянцев, которые заплатили за то, чтобы их там похоронили. Могилы художников, писателей и композиторов, однако, пережили натиск и остаются в церкви по сей день.

Эта метафора говорит о многом. Вы не можете купить бессмертие, и то, что вы покупаете, включая участки для захоронения, всегда открыто и уязвимо. Если вы хотите пережить века, подумайте о том, что действительно важно. Искусство. Музыка. Литература. Красота во всех ее формах. Подумайте об «Итальянской славе» – людях которые продолжают вдохновлять и внушать благоговейный трепет, их могилы нетронуты, их творения почитают, их имена снискали славу.

… … … … … … … … … … … … …

Богатство должно использоваться для влияния и перемен, а не для выражения тщеславия.

… … … … … … … … … … … … …

Меня иногда спрашивают о моем наследии. Я не буду ставить свое имя на зданиях или памятниках, которые могут быть смыты в следующем шторме. И у меня нет таланта художника или скульптора эпохи Возрождения. Но я все еще надеюсь оставить что-то ценное, то, что я называю «наследием апостолов».

В Библии Двенадцать апостолов были последователями Иисуса, которые несли его послание любви и сострадания в мир. Когда вы думаете об этом – этот акт общения, это распространение идей, это то, что все лидеры во всех сферах жизни пытаются сделать.

Мы стремимся передать то, что знаем, чтобы другие могли воспринять эти послания и научить им остальных. Это, пожалуй, самая трудная задача для любой крупной организации, в том числе и для тех, которыми я руководил. Я говорил своей руководящей группе, что должно произойти, и они сообщали своим командам, но к тому времени, когда мое послание достигало рядовых работников, оно часто мало походило на то, что я говорил изначально. Именно я, лидер, должен был найти наилучший способ передать посыл.

И это по-прежнему моя задача. Я не хочу, чтобы меня помнили за все, чего я достиг.

… … … … … … … … … … … … …

Я хочу, чтобы меня помнили за то, чему я учил, потому что эти уроки – я надеюсь – будут переданы, улучшены и дополнены теми, кто был частью моей жизни.

… … … … … … … … … … … … …

У этого наследия нет имени, рекламного плаката или интернет-сайта, но я хотел бы считать его наследием апостолов.

Прошло четырнадцать лет с тех пор, как я получил травму, и моя рука все еще болит, когда падает атмосферное давление. Но большинство людей, которые встречают меня, даже не знают, что у меня есть травма, и я по-прежнему полон решимости жить полной и продуктивной жизнью. Это означает велосипедные прогулки по Шестой авеню, пешие походы по горным хребтам по всей стране и катание на мотоцикле по Новой Англии и Соединенным Штатам. Я знаю, что создаю еще большую нагрузку на свои суставы и конечности, и я чувствую, как они постепенно сдаются… но это нормально. Если вы скажете мне, что я могу продолжать делать то, что меня радует, даже если это означает более короткую жизнь, я соглашусь на эту сделку.

Я не против трудностей, и я уже встретился с тем, чего больше всего боялся.

В Вермонте есть программа под названием «адаптивные лыжи и спорт», которая помогает спортсменам-инвалидам. Она работает в нескольких местах, включая Киллингтон. Я мог бы пойти на другую гору, но приближалась двухлетняя годовщина моей травмы, и я знал, что должен вернуться к горе и бегу. Я так нервничал по дороге наверх, что едва справился с желанием повернуть обратно.

Но я приехал, вошел в домик с лыжами, ботинками и шестами и рассказал инструктору по адаптивной программе, что произошло.

– Ладно, – сказал Джо, – оставь свои палки здесь, и пойдем на ковер-самолет.

Мы вышли, и скользящий ковер мягко понес меня вверх по Bunny Hill.

– Катитесь вниз до самого конца! – закричал Джо. Так я и сделал, без колебаний и хлопот.

– Раньше вы участвовали в соревнованиях, – сказал Джо.

– Да.

– Вы действительно хороший лыжник.

– Да.

– Так что мы здесь торчим? Пошли наверх.

Мы поднялись на лифте на промежуточный склон. Я больше не мог пользоваться палками, поэтому Джо дал мне веревку, чтобы я надел