Да сам Рустам ему подчинялся. Когда тот приказал уйти и оставить меня, парень моментально исполнил приказ. Даже взгляд в мою сторону не бросил. Другие сыновья тоже слушались. Самый старший Марат и тот выполнял распоряжения беспрекословно.

Я поняла суть их уклада позже. Глава решает, куда двигаться всему клану. Как сказал, так и будет. Жесткая иерархия. Кто-то может быть не согласен, кто-то может усомниться в лидерстве вожака, однако никогда не выразит это вслух.

Конечно, Ахметов изначально не скрывал, что многое изменилось. Он стал править, сместил родного отца. Но детали оставались неизвестны.

Это что-то серьёзное. Очень серьёзное. Столько портретов в галерее, однако одного не достаёт. Причина важная. Иначе и быть не может.

- Ты не расскажешь, - говорю я. - Ничего не объяснишь. Да?

Его пальцы медленно поглаживают мою талию. Никакая ткань не спасает от жара, который исходит от этого мужчины. Взгляд чёрных глаз ещё горячее, ощущается, точно порыв пламени, ударяющий в лицо.

- Женщина на картине, - продолжаю тихо. - Бэлла. Выходит, она реально существовала? Женщина, покорившая твоего предка, оказалась настолько особенной, что ее изобразили рядом с мужчиной, как равную.

Черт. Ну почему он так смотрит? Чувствую себя голой. Воздух вливается в легкие, словно кипяток. Внутри болезненно жжёт.

- Рустам, - роняю сдавленно. - Пожалуйста.

О чем я прошу? Проклятье. О чем?

Его губы слишком близко. Ухмыляются. Весь он... слишком близко. Крепко прижимается. Громадный. Твёрдый. Созданный из каменных мускулов.

Что со мной творится? Черт. Что?!

Я как в лихорадке. В горячке. Дрожь пробегает по телу. Судорога сводит внутренности, буквально выкручивает. Сама не замечаю, какого дьявола вытворяю.

Прижимаюсь к врагу. Подаюсь. Обмякаю в жестоком захвате. Совершенно не контролирую себя. Не способна обуздать дикий отклик.

- Она реально равной была, - его дыхание обжигает мое лицо, губы печёт, опаляет даже без касаний. - В жизни. В смерти. Раньше мужчинам из нашего рода запрещалось брать в жены чужих женщин. Другая вера. Нация. Кровь мешать нельзя. Клан слабее становится. Зато допускалось заводить рабыню. Даже почетным считалось. Поощрялось.

- Что тут такого необычного? - морщусь, пробую отстраниться, однако он не позволяет. - Любой способен на такой мерзкий поступок. Но разве мужчине делает честь насилие над женщиной?

- Ты не понимаешь, - его усмешка сейчас откровенно угрожающая. - Ты не знаешь о чем речь.

- Объясни, - выдаю с нажимом. - Я хочу разобраться.

- Это древний ритуал. Мало общего с тем рабством, о котором ты думаешь. Женщина покоряется хозяину по доброй воле. Полностью ему сдаётся. Она разрешает делать абсолютно все. Сама подчиняется. Без принуждения. На ней нет цепей. Но она передаёт себя господину на глазах у всех.

- Что это значит, - во рту сухо. - На глазах у всех?

- Мужчины клана наблюдают. Иногда собирается целый совет. Другие кланы тоже присутствуют.

- Наблюдают, - повторяю глухо. - Что наблюдают?

- Как хозяин своё берёт.

- Ты хочешь...

- В каждую дырку член вгоняет.

Меня обдаёт льдом. Вены стынут, замерзают от жгучего холода. Безумные образы раздирают мое сознание.

- Варварство, - заключаю хрипло, голос предательски срывается. - Дикость. В наши дни такого просто не может быть. Ну не может быть, чтобы люди такое вытворяли.

- У моего отца была рабыня, - бросает небрежно. - Он убил ее. Ещё до моего рождения. Закон простой. Если хозяин решает жениться, должен уничтожить рабыню.

- Разве это не насилие? - восклицаю пораженно. - Жутко слушать.

- Красиво, - замечает Ахметов.

- Что красивого? - меня мутит. - Насиловать женщину на глазах у кучи мужиков, а потом убить, когда она наскучит и захочется жену? Это красиво? Тебе такое нравится?

- Там нет насилия, в том и суть ритуала, - усмехается. - Женщина сама делает выбор. Принимает мужчину. Это союз на крови. Жизнь хозяина зависит от его рабыни. Если она сбежит или предаст его, то он будет убит своим же кланом. Только сильный вожак отважится завести рабыню. Слабому женщина и не покорится. Если она взбунтуется, не позволит завершить обряд, закричит или откажется принять свою судьбу до конца, мужчину казнят. Кто в своих силах не уверен, тот в это не ввяжется.

- Ты так восхищенно говоришь, - запинаюсь. - Намерен попробовать?

- Я бы хотел, - трется щекой о мою щеку, царапает щетиной, вкрадчиво шепчет на ухо: - Но не готов тебя разделить. Даже со зрителями.

- Я не покорюсь, - голос дрожит, предательски срывается. - Ты знаешь. По доброй воле никогда под тебя не лягу. Физически не выйдет. Не смогу себя перебороть.

- Мой предок сделал Бэллу рабыней. И она его приняла. Подчинилась. Он приковал ее тело к своему. Взял ее кровь. Вырвал душу. Этого она и не простила. Так говорят. Убила и его, и себя. Одним ножом.

- Ты сказал, это легенда. Просто легенда...

- С тех пор Ахметовы могут брать в жены кого угодно, кого захотят. Правила остаются строгими. Желательно выбирать девушку нашей веры. Нашей нации. Однако исключения разрешаются.

- И что? К чему ты...

- Дети Бэллы продолжили наш род. Укрепили власть и могущество. Завоевали новые земли. Так стало ясно, что чужая кровь может нас сильнее сделать, когда эта кровь гремучая. Бешеная. Одержимая. Как мы.

- Разве дети рабыни могут стать наследниками?

- Они рождены вожаками, - чеканит. - Ахметов сдохнет, а рабскую цепь порвёт. Такая природа и у Бэллы была. Вечная борьба.

- Твой предок поступил очень странно, - замечаю тихо. - Мог найти другой путь. Мог завоевать внимание девушки более цивилизованным методами.

- Он не умел ждать.

Отпускает меня. Отходит в сторону. Только теперь я способна изучить то, что нас окружает. Потайная комната. Не сразу осознаю, куда попала.

Пьянящий аромат наполняет легкие с новой силой. Ранит. Саднит внутри. Я медленно оборачиваюсь вокруг своей оси, оглядываюсь по сторонам. Изучаю декорации.

Это сад. Впечатляющий сад, где повсюду цветёт единственное растение. Роза. Огромное количество роз. Просто завораживающе.

- Дело рук того самого предка, - говорит Ахметов. - Особый сорт. Выращен в неволе. Как любовь Бэллы.

Склоняюсь к ближайшему цветку. Вдыхаю аромат. Дотрагиваюсь до стебля, натыкаюсь на шип и тут же отдергиваю руку.

Проклятье. Те же розы. Ахметов прислал мне их накануне своего возвращения. Когда я шла домой вместе с Яриком. Теперь кажется, это происходило в другой жизни.

- Ты помнишь их, - мужчина перехватывает мою ладонь, смотрит на тонкую струйку крови, стекающую вниз.