Рыбаки, обитавшие на заболоченном побережье, чертами лицапоходили и на олгаров, и на драснийцев. Они были немногословны и настороженноотнеслись к незнакомцам. Свои жилища они строили на сваях, вбитых глубоко втопкую землю. Эти дома насквозь пропитались запахом тухлой рыбы, который всегдаощущается при приближении к таким селениям. Прошло немало времени, прежде чемудалось отыскать человека, решившего продать свою лодку, которого еще долгопришлось убеждать, что три лошади в придачу к серебряным монетам – вполнедостойная цена за утлое суденышко.

– Она протекает, – заявил Силк, указывая на воду,скопившуюся на дне лодки, когда они, налегая на шесты, отплыли от смердящейдеревни.

– Все лодки протекают, – спокойно сказалБелгарат. – Это им на роду написано. Бери ведро и вычерпывай.

– Она снова наполнится.

– Ну и что… будешь снова вычерпывать. Главное – датьсебя опередить.

Болотам, заросшим рогозом и тростником, казалось, не будет конца.Им попадались каналы, протоки и довольно часто озера, по которым плыть былогораздо легче. Воздух был пропитан влагой и по вечерам кишел комарами. Всю ночьлягушки распевали свои любовные песни, приветствуя с пьянящей радостьюнаступление весны. В прудах и озерах плескалась рыба, а на пропитанных водойкочках нежились бобры и ондатры.

Так, отталкиваясь шестами, они следовали по извилистомулабиринту каналов, пронизывающих устье реки Олдура, двигаясь на северо-восток.Через неделю они пересекли условную границу и оставили Олгарию позади.

Однажды они сели на мель; пришлось вылезать из лодки и,увязая по колено в тине, вытаскивать её. Когда лодка снова оказалась на плаву,Силк, мрачнее тучи, уселся на кромке борта, рассматривая свои сапоги, покрытыетолстым слоем грязи. Когда он заговорил, в его голосе звучало неподдельноеотвращение:

– Великолепно! Как чудесно снова очутиться дома, вродной, старой и грязной Драснии!

Несмотря на раскинувшуюся вокруг сплошную трясину, Гарионзаметил, что здесь, в Драснии, болота отличаются от тех, которые осталисьюжнее. Протоки стали более узкими и извилистыми. После двух дней лавирования поним у Гариона сложилось впечатление, что они заблудились, и он спросил у Силка:

– Ты знаешь, куда мы плывем?

– Не имею ни малейшего представления, –чистосердечно ответил тот.

– Ты же утверждал, что везде знаешь дорогу, – супреком бросил ему Гарион.

– В этих болотах невозможно разобраться, Гарион, –просто ответил Силк. – Все, что от тебя требуется, – идти противтечения и надеяться на лучшее.

– Должен быть где-то верный путь, – возразилГарион. – Почему бы не расставить какие-либо знаки?

– Нет смысла. Смотри. – Коротышка ткнул своимшестом в твердый на вид бугор, выступающий из воды. Кусок земли медленно отплылв сторону. Гарион с изумлением уставился на него.

– Это плавучий остров, – объяснил Белгарат,вытирая пот со лба. – Семена падают на него, растет трава, а ветер итечение гонят его куда вздумается. Вот почему тут нет и не может бытьпроторенного пути.

– Дело не только в ветре и протоках, – мрачноизрек Силк и, глядя на опускающееся солнце, добавил:

– На ночь надо где-то приткнуться.

– А что, если тут? – спросил Белгарат, указывая навозвышавшийся островок, покрытый густым кустарником и листьями.

Когда они подплыли к островку, Силк несколько раз пнул землюногой.

– Надежен, – заявил он, вылез из лодки и началкарабкаться наверх, не забывая при этом притоптывать. Под ногами действительнобыла земля. – Здесь сухо, – доложил он, – и на другой сторонеесть плавник. Ради разнообразия можно поспать на твердой земле и дажеприготовить горячий ужин.

После того как вытащили на берег лодку, Силк предпринялсамые строгие меры предосторожности, чтобы её не смыло водой.

– Так ли уж это необходимо? – спросил Гарион.

– Лодка, конечно, паршивая, – ответил Силк, –но она у нас единственная. Не будем искушать судьбу.

Они разожгли костер и поставили палатку. Солнце медленносадилось за грядой облаков, окрашивая болото в ярко-красные тона. Силк досталсковородку и принялся готовить еду.

– Она слишком раскалена, – критически заметилГарион, видя, что Силк собирается положить нарезанные куски грудинки на шипящуючугунную сковородку.

– Ты хочешь сам заняться стряпней?

– Я просто предупреждаю. Извини.

– У меня же нет такого опыта, как у тебя,Гарион, – съязвил Силк. – Я ведь не рос на кухне тети Пол. Как умею,так и готовлю.

– Что ты лезешь в бутылку? Я просто сказал, чтосковородка слишком горяча

– Как-нибудь обойдусь без твоих советов.

– Как знаешь… но грудинка может подгореть.

Силк бросил на него злой взгляд и начал кидать куски мяса насковородку, которые, шипя, стали обгорать по краям.

– Ну вот, я предупреждал.

– Белгарат, – пожаловался Силк, – убери егоотсюда.

– Отойди, Гарион, – сказал старик. – Ониспортит ужин без посторонней помощи.

– Спасибо! – саркастически сказал Силк.

Ужин, однако, оказался отнюдь не плохим. Перекусив, они селии принялись молча наблюдать за горящим костром и пурпурным вечерним солнцем,опускающимся за горизонт. Лягушки возобновили свое кваканье в тростнике, иптицы, пристроившиеся на тонких ветках рогоза, лениво щебетали и чирикали.Коричневатая вода тихо плескалась у их ног; время от времени её поверхностьразрывали пузыри болотного газа, стремившиеся вырваться наружу. Силк тяжеловздохнул и сказал:

– Ненавижу это место. Ненавижу его всей душой.

В ту ночь Гариону приснился кошмар. Это был уже не первыйстрашный сон с тех пор, как они покинули Райве, и теперь, внезапно сев, весьдрожа и обливаясь холодным потом, он лишний раз убедился, что страшное видение,которое мучило его с детства, не даст уснуть В отличие от обычного тревожногосна оно не сопровождалось погонями и угрозами. Перед ним всегда представалоодно и то же ужасно безобразное лицо. Никогда не видя обладателя этого лица, онточно знал, кому оно принадлежит, и теперь особенно отчетливо осознал, почемуэтот образ преследует его.