в трусах и рубашке, помчалась по коридору. И замерла на пороге кухни, где у плиты стоял взъерошенный Вересов в спортивках и переднике, колдуя над кастрюлей.

— Есть пельмени и сыр. Но могу сделать омлет, — не оборачиваясь, сообщил он.

— Бутерброд с сыром! — Мара подошла к нему, стала на цыпочки и поцеловала его плечо.

— На хлебцах. Подойдет? — Макс достал из кастрюли последнюю порцию пельменей, поставил миску на стол и подмигнул Маре. — Или, может, пельмени? Ты когда-нибудь завтракала пельменями?

— Я даже супом завтракала. Пельменями меня не удивишь. Бутерброд с сыром! — Мара села за стол и с улыбкой окинула его взглядом. — Еще можно пару соленых огурцов и вишен из компота. И запить все это чаем из карпатских трав. Вооооот.

— Компота нет, а огурцы точно должны быть. Мама делала. Осчастливишь женщину — а то она вечно ворчит, что никто ничего не ест, — рассмеялся Макс, исчезая в коридоре, и очень быстро появившись снова с трехлитровым бутыльком в руках.

Рядом с миской с пельменями появилась миска с огурцами, тарелка с бутербродами и большая чашка чая.

— Пока обычный, закарпатский купим на днях, — заявил он, усаживаясь за стол.

Мара, широко раскрыв глаза, разглядывала миски, тарелки, чашки, еще внимательнее — их содержимое. А потом подняла взгляд на будущего мужа, сидевшего возле нее с видом человека, исполнившего свой долг.

— Уже и пошутить нельзя? — спросила она.

— Можно! — с уверенным видом ответил Макс, уплетая пельмени. — Но все, что касается тебя, я воспринимаю серьезно.

Она замолчала. Взяла бутерброд, откусила кусочек. Сыр был хороший, из ее любимых швейцарских. Некоторое время рассматривала дырки на нем. И, наконец, сказала:

— Прости меня.

Он отложил вилку и посмотрел Маре прямо в глаза.

— Я тоже виноват. То, что сделал Кирилл… во многом это и моя вина. Наверное, такое забыть невозможно, но я хочу, чтобы мы оставили это позади.

— Я тоже хочу. Очень хочу, но Кирилл не сможет в первую очередь. Я понимаю, что мы никогда с ним не будем друзьями. Но я для него вроде врага.

— Кирилл не так безнадежен, как ты думаешь, — улыбнулся Макс и протянул ей руку. — Конечно, нужно время, но ты не враг. Между прочим, он сам нашел твоего деда и уговорил его сказать, где тебя искать.

Мара устроила свою ладонь в его руке и озадаченно пробормотала:

— Дед — старый партизан. Удивительно, что раскололся. А ты, значит, в поисках не участвовал?

Макс рассмеялся, сжав ее пальцы.

— Нуууу… — протянул он. — Я не стал ограничиваться одним Петром Даниловичем. Мои поиски были более… эммм… разнообразны. Как и их результаты.

— Интерпол подключать не пришлось?

— Не понадобилось. Ограничились местными ресурсами, когда узнали, что господин Нетудыхата ни на какие заработки не уехал, а, значит, ты сбежала сама.

Вопреки ожиданиям, не покраснела. Нет. Просто уронила бутерброд обратно в тарелку. Слава богу, не успела отхлебнуть чаю, иначе захлебнулась бы.

— Кто? Что? Какие заработки? При чем тут Федька?

— Да ни при чем. Ты же знаешь, что твой дед — большой шутник. Я так понимаю, он рассчитывал отпугнуть меня столь грозным претендентом на твое сердце.

— Ты его видел, претендента? Это кошмар моей жизни! Доказательство того, что ни при каких обстоятельствах нельзя помогать людям с вышкой! Никогда!

— Нет, не видел, — Макс поднялся и принялся варить кофе, — и не хочу. Он мне совсем не интересен. Зато мне действительно интересно, как прошла свадьба Дейны и Дьярмуида, — сказал он, как ни в чем не бывало.

Мара беспомощно посмотрела на Макса. Икнула. И пропищала:

— Ммм… ммой блокнот был у тебя?

— Угу.

— И ты прочитал?

— Естественно, — он налил себе кофе и вместе с чашкой снова расположился за столом, из-за которого в ту же секунду вскочила Мара.

— Что тут естественного! — воскликнула она. — Как ты мог! Это же личное!

Приподняв бровь, Вересов наблюдал за ней.

— Это спорное утверждение. В лучшем случае, может встать вопрос об авторском праве. Но клянусь тебе, я не собираюсь издавать это под собственным именем.

— Куда издавать? — охнула она и снова села.

— В широкие массы. Кстати, меня вполне устраивает то имя, которое ты там старательно выводила, — Макс встал со стула и присел перед Марой, заглядывая ей в глаза. — Так ты расскажешь мне, чем все закончилось? Мне кажется, я имею право на этот бонус.

— Это был литературный псевдоним. Без задней мысли, — пробурчала она. — Ладно, слушай…

* * *

В тот час, когда «Серпиенте марина» входила в порт Исла-Дезесператос, играя под солнцем белоснежными парусами, в Рэдбее звонили колокола, и люди сновали по пристани, по базару, по городу, приготовившись встречать капитана Ратона.

Взгляд его был прикован к суше. Будто надеялся он увидеть мелькнувшее среди толпы светлое платье Дейны. Он узнал бы ее на любом расстоянии. Душа его узнала бы ее. Но ее не было. Он дышал ровно, спокойно, без усилий. И все его мысли были устремлены к тому, что еще несколько минут, и он увидит ее, найдет, где бы она ни была.

Шлюпку спустили на воду. Капитан Ратон плыл к берегу. Он был облачен в черный камзол, за спиной его развевался алый плащ, рука его в черной перчатке покоилась на эфесе сабли, украшенном драгоценными камнями. Он вышел на сушу, широко шагая по песку и глядя прямо перед собой. Ни с кем не заговаривал. Он шел прямиком к дому сеньоры Руива. Впервые открыто, впервые у всех на виду.

Но дом был пуст. Только хмурый Хосе Бертино, стоявший на пороге, будто не собирался его пропускать, угрюмо сказал:

— На свадьбе они. Сеньорита замуж выходит.

— Сейчас?

— Полчаса как ушли в церковь.

Сердце оборвалось. Нет, сердца не было. Оно так и осталось у Дейны. Но то место, где оно должно было быть, стало кровоточить. А он сам чувствовал такую боль, какой не испытывал никогда в своей жизни. Даже в тот вечер, когда она прогнала его.