— Немедленно пустите! Я приказываю, немедленно!

Но её не слушали. И Лилиан всё же попала в тот вечер в Эори, но не так, как мечтала.

* * *

В темницах было очень холодно, даже сейчас, когда за окном расцветал светлый, солнечный, яркий геужес. Джеймс пожалел, что не набросил плащ, и от холода ему постоянно приходилось потирать руки или незаметно выдыхать на них тёплый воздух.

Идущий впереди стражник был невозмутим, шагающий рядом с Джеймсом граф Орелл заметно волновался, хоть и не подавал виду, а вот семенящий за ними Оливер Освальд весь трясся и стучал зубами — видимо, и от холода, и от волнения и страха за дочь.

Вчера вечером, уже почти ночью, он внезапно прервал неформальный ужин лорда Коллинза с графом Ореллом, влетев в кабинет с безумной паникой в глазах, растрёпанными волосами, запыхавшийся и перепуганный, и заявил, что его дочь пропала. Разумеется, тут же были подняты почти все гвардейцы, патрулирующие город, которым описали внешность потерявшейся девушки и отправили их на поиски. Искали всю ночь, ни Джеймс, ни граф Орелл, ни Оливер не сомкнули глаз, но до рассвета так и не поступило ни одной хорошей новости. Госпожа Лилиан будто под землю провалилась или испарилась на месте.

Но внезапно один из стражников, ещё довольно молодой, но уже явно обнаглевший, вспомнил, что буквально за пару часов до того, как в Эори ворвался сир Освальд, арестовал со своим напарником некую молодую женщину, очень подходящую под то описание, что им дали. Тем временем уже рассвело, а надежда на то, что Лилиан найдётся, стремительно таяла у всех, кроме Оливера. Тот, конечно, жутко возмутился, но внезапно громко рассмеялся, когда узнал, за что именно его дочь бросили в темницу.

— Не думал, что она так сильна, — хохотал он.

А вот Джеймсу, графу Ореллу и тому стражнику было не до смеха. Подумать только, дочь рыцаря целую ночь провела в темнице, словно воровка… А ведь она, по сути, ни в чём была не виновата, она лишь пыталась защититься, а в итоге угодила за решётку. И хотя дело было даже не в девушке, а в репутации всего Нолда, Джеймсу в первую очередь было жутко неловко именно перед Лилиан. Неприятность можно сохранить в тайне, и дальше замковых стен она не выйдет, а вот осадок в душе бедняжки наверняка останется навсегда… Да и в душе лорда Коллинза тоже.

Когда Лилиан наконец выпустили, Оливер бросился обнимать дочь, но Джеймс заметил, что она в ответ отца не обняла. Заметил он также, что лицо её было очень угрюмо, однако девушка не плакала, лишь бросала мрачные и даже несколько зловещие взгляды то на отца, то на стражников, то на самого лорда Коллинза.

Но Джеймс не мог отвечать ей подобными взглядами. Несмотря на её насупленность и явную враждебность в глазах, несмотря на растрепавшиеся, спутанные за ночь волосы, пыльное платье, к подолу и рукавам которого прилипли тоненькие соломинки, он внезапно осознал, что любуется этой девушкой. Она казалась хрупкой, у неё были узкие плечи и тонкие запястья, однако ей всё равно хватило сил ударить пристававшего к ней мужчину и сломать ему нос… Хотя бы это не могло не вызывать восхищения.

Когда Оливер наконец выпустил дочь из объятий, Джеймс тут же наклонил голову и заговорил негромко:

— Госпожа Лилиан, прошу простить меня за это недоразумение…

— Недоразумение? — перебила она — голос у неё был низковатый, с лёгкой хрипотцой. — Я целую ночь провела в этом ледяном подземелье по воле ваших, милорд, прихвостней, отлежала себе всё, что только можно, натерпелась насмешек и оскорблений, а вы называете это всего лишь недоразумением?

— Лили! — с укором воскликнул Оливер, но на него никто не обратил внимания.

— И снова простите, что вам пришлось это пережить, — вздохнул Джеймс.

— Милорд, не извиняйтесь, — опять вклинился сир Освальд, скрещивая руки на груди. Только сейчас лорд Коллинз заметил, насколько его дочь не была на него похожа. — Она сама виновата. Если бы исполнила мой приказ, то ничего бы не произошло.

Отцу Лилиан не ответила, а вот Джеймса она продолжила сверлить гневным взглядом, и не то чтобы ему не нравился этот взгляд…

— Я надеюсь, что вы не станете никому рассказывать об этом, госпожа Лилиан, — добавил он спокойно. — Прошу вас, пусть это останется между нами и вашим батюшкой.

— Ага, и ещё сотней-другой ваших гвардейцев, — закатила глаза девушка.

— Уж на них я найду управу, — невесело усмехнулся Джеймс. — Не беспокойтесь, с моей стороны не последует никаких… признаний. И вы тоже, пожалуйста, пообещайте, что никому не скажете о том, что пережили.

Лилиан вздохнула и отвернулась.

— Лили, — покачал головой Оливер, — это повредит в первую очередь твоей репутации, дорогая. Ты же помнишь, зачем мы сюда приехали, верно?

Девушка сдержанно кивнула. Не поворачивая лица к Джеймсу, она сглотнула и, кивком головы откинув с лица прядь, тихо сказала:

— Хорошо, милорд, обещаю, что никому не скажу.

— Спасибо, — искренне поблагодарил её Джеймс, не скрывая облегчения. Он улыбнулся Лилиан, но она никак не отреагировала на его улыбку, продолжая смотреть в пол и жаться к отцу, но явно не в поисках защиты и поддержки. — Очень надеюсь увидеть вас в замке завтра вечером.

— Конечно, только приведу себя в порядок, — закатила глаза Лилиан, — а то в этих хоромах, как видите, никаких удобств…

— Уж извините, учту на будущее, — хохотнул Джеймс, в отличие от неё, вполне искренне.

— Ну всё, пойдём, — вдруг подал голос граф Орелл, до этого молча и бесстрастно взиравший на своих вассалов. — Простите нас, милорд, за такую оплошность и за то, что отняли ваше время…

Джеймс кивнул в знак своей милости, и тогда Орелл направился к выходу из темниц, следом — Освальд, а Лилиан же не спеша шла за ними, едва переставляя ноги. Она ссутулилась, опустила голову, и её растрёпанная коса с каждым шагом качалась туда-сюда. Джеймсу стоило пойти за ней, но он почему-то всё ещё стоял, наблюдая, как его гости удаляются, подходя к выходу… Точнее, наблюдал он вовсе не за всеми гостями.

И никак не мог понять, чем же так его зацепила эта девушка.

Вдруг Лилиан на мгновение остановилась, обернулась и на какую-то долю мгновения улыбнулась ему.

* * *

Лилиан сидела одна, лениво ковыряя вилкой мелко нарезанную жареную картошку и изредка отпивая из кубка вино — красное, сладковатое, с лёгкими нотками граната. Она могла пить сколько хотела — отец ушёл танцевать с вдовой герцога Смита, тем самым дав понять,