– Идиот, – четко подтвердила я на староимперском с улыбкой. – Но далеко не всегда, – ответ бабули Тира я уже не расслышала – родовой дар включился неожиданно и совершенно не вовремя, как и всегда. Перед глазами потемнело, пиала дрогнула в руках, остатки чая – с глоток, выплеснулись на белоснежную мирийскую скатерть.

Я задохнулась. Слишком много было эмоций, слишком разными они были, и слишком острыми.

Аю ненавидела. Ненависть была застаревшей, немного запекшейся по краям, когда слишком долго варится в котле мыслей, с отчетливым душком. Ещё там была жалость ко мне – совсем не много, и предвкушение скорого триумфа.

Бабуля Тира скучала. Пресыщенная настолько, что всё вокруг казалось ей сном наяву – одни и те же лица, одни и те же разговоры, одни и те же дрязги. Толика любопытства в в сторону магистра и много сочного неодобрения – в мою. Если бы я мечтала о Канторе – мне отчетливо дали понять, что ничего не светит.

Почти одинаковые сиры Хейли в количестве двух штук – боялись. Боялись так, что у меня перехватывало горло от чужих эмоций. Ещё чуть-чуть и у них будет истерика. Боятся – чего? Заклинателей? Флейты? Их заставили? Лично ко мне эти старые женщины не испытывали ничего. Вообще. Только бесконечная усталость и выматывающий душу страх, который выжигает все остальные чувства внутри, не оставляя ничего. Одна из них должна быть бабушкой Анастаса. Неужели ей не жаль внука? Или она пропустила турнир и не видела, как Хейли стоял на коленях?

Леди Тир с площади сожалела, тревожилась за меня, и единственная была настроена благожелательно.

Остальные тетки точно оправдывали определение, которое дал им Райдо – змеи, настоящий клубок змей, все ненавидят и подсиживают всех… но не меня. Я настолько мала и ничтожна в их понимании, что просто недостойна внимания, точнее, ни одной из старух даже не пришло в голову, что можно обратить отдельное внимание на объект. Зачем?

Стул. Или стол.

Именно так я себя ощущала со стороны. Скорее – стул. Стол – дороже и скатерть на нём отделана мирийским кружевом, поэтому ценен, а я… пока под вопросом.

– Переход… недавно светлая...

– Слабачка…

– Дурная кровь…

– Я в её годы…., – летело со всех сторон на староимперском.

Горло перехватило. Слишком много всего. Все думали одно, говорили второе, чувствовали третье.

– Не пойдёт, – звучали отрывистые рубленые фразы на мертвом языке. – Мужчины больше подходят для ритуалов, – шла следом певучая мысль на имперском. – Порченая кровь, твари, жаль, что нельзя убить всех, – всплывало сожаление с легким запахом сандала.

– Убить…

– Третий круг не подойдёт…

– Откажемся, – кто-то думал с отчаянной надеждой. – Откажемся, это – повод, девчонка не справится…, – и так много было надежды на отказ от ритуала, что это чувство, казалось, заполнило и осветило всю гостиную, сияя на весь Керн. – Откажемся…откажемся…откажемся…

И несколько матрон словно ждали чего–то, с трудом скрывая, тщательно контролируя эмоции, но это ожидание выплескивалось наружу и просто заливало комнату резким запахом зеленых яблок – так для меня пахла надежда, и кисловатым запахом страха – много страха, тревоги и почти паники излучали Хейли…

– Использовать Наследника…

У меня кружилась голова и всё расплывалось перед глазами – зрение резко село, заболела спина, колено, старые, скрюченные ревматизмом пальцы, которым уже не помогали целительские плетения, голова, и всё внутри, как будто я нарушила не одну, не две, а все клятвы разом… псакова эмпатия… все старые кошелки болеют и одной ногой за гранью…

Откажемся? Использовать Акселя? Мало силы?

Не раньше, чем менталисты вытащат Люци и уберутся обратно с моего Севера. Не раньше, чем Запретный город получит результаты, которые удовлетворят всех. Им нужен ритуал и они его получат.

Я шмыгнула носом, что-то теплое текло по подбородку, прикусила губу и вместо того, чтобы поднять и укрепить щиты – раскрылась полностью, сняв защиту. Моя маленькая стена, которая и так не выдерживала столько уровней и пластов информации, рассыпалась в прах … эмоции, мысли и чувства, щедро перемешанные с болью хлынули в голову, накрыв волной.

– Дочь проклятого Блау…

Задребезжали дорогие фарфоровые пиалы из редкой глины с голубоватым отливом.

– Грехи отца…

– Никто не берёт, оставляют в Клане…

Задрожали и поднялись вверх тарелки, стулья, торшеры и даже одна из маленьких табуреточек для ног, обтянутая дорогой парчовой тканью, зависла как раз напротив меня.

– Порченая…

– Породнившиеся…

Основной купол защиты дома обычно внешний, ведь никому и в голову обычно не приходит, что нападать могут изнутри. Или что у одного из взрослых гостей приема может случиться детский всплеск.

– Твари...

Стекла вылетели первыми.

Осколки окон на мгновение зависли в воздухе, зазвенев на самой высокой ноте, а потом рванули внутрь смертоносным серебристым дождем. Стеклянное крошево, маленькими кинжалами вспарывало подушки, обивки, портьеры, в воздухе кружились белоснежные перья, хлопок из обивки и обрывки лент, на которые располосовало портьеры. За первой волной тут же пришла вторая – старухи были щедры на эмоции, не давая костру внутри погаснуть.

Дом тряхнуло второй раз, почти от самого основания – тахта подо мной заходила ходуном, картины и репродукции падали со стен, ширмы летели на пол, слуги, не защищенные куполами, прикрывались подносами, отползая в, казавшиеся безопасными, углы. Вспыхнули в последний раз и погасли светильники. И… всё стихло.

Гостиная сияла.

Защитные купола почтенных сир переливались серебристыми радугами в темноте, перекрывая друг друга, накладывались слоями, создавая поистине великолепное зрелище. Через открытые окна потянуло холодом и запахом свежего снега. Звуки улиц, праздника и гомона толпы наполнили дом – неслись веселые мелодии песен, кто-то играл на цитре, вдалеке трубил общий сбор легионерский горн.

Внутри было пусто и звонко. И хорошо. Надеюсь, тетки одели самые лучшие артефакты, я – старалась. На этой декаде спрос в Гильдии на кольца с управляющими контурами должен взлететь до небес.

Кто-то щелкнул кольцами, и над нашими головами засияло сразу несколько магических светляков, ещё щелчок и ещё, пока вся гостиная не наполнилась светом.

Целых предметов почти не осталось.

Осколки фарфора лежали везде аккуратными горками, сваленные в кучу вещи, разрезанная на лоскутки обивка диванов. Чистым оставалось пространство вокруг каждой из дам – ровный купол, как будто границу рисовал сумасшедший живописец – и внутри круга сира, в совершенно нетронутом платье, а за – как будто пришел тайфун со стороны Мирии и погреб под собой всё побережье, прожевав и выплюнув бесполезные людские вещи.