льстить? — Он снова жестом указал на кресло. — Садись. Насладись тишиной, пока не наступило завтра и это место не превратилось в адское пекло пафосных дворян.

Мне не хотелось соглашаться с Септимусом, но… уф.

Тем не менее, именно мое любопытство больше, чем что-либо другое, заставило меня пересечь комнату. И, ладно, может быть, это была небольшая тяга к смертным удовольствиям, которая заставила меня согласиться, когда он предложил мне сигариллу. Однако я погасила спичку, и сама зажгла сигариллу от маленькой искорки Ночного пламени.

Его брови слегка приподнялись.

— Впечатляет.

— Ты смотрел, как я сражаюсь в Кеджари, и зажигание сигариллы — это то, что тебя впечатляет?

— Иногда маленькие вещи важнее больших.

Он засунул спички обратно в карман. Я наблюдала за движением его рук. Наблюдала за дрожанием мизинца и безымянного пальца на левой руке. Сейчас это постоянно происходило.

Проклятие Кроворожденных. Это был его признак? Симптомы варьировались. Некоторые были почти универсальными — красные глаза, черно-алые вены под тонкой кожей. Безумие, конечно же, в самом конце. Все знали, что Кроворожденные превращаются не более чем в звероподобных демонов, пребывающих в вечном состоянии неистовой жажды крови, не способных думать или испытывать эмоции. Но даже об этом часто говорили шепотом. Кроворожденные хорошо защищались и скрывали всё необходимое. Они хорошо скрывали свои слабости.

— Приятно видеть, как ты бродишь сама по себе, — сказал он. — Вышла из клетки, хотя бы раз.

— Я не в клетке.

— Может быть, не сейчас. Но ты была в клетке. Жаль. Райн — единственный здесь, кто понимает, что он в тебе нашел. Винсент точно бы не распознал этого.

Странно, как много в моем собственном мысленном повествовании в последнее время было гнева по поводу поведения Винсента, но даже малейший комментарий против него от кого-то другого, заставлял меня стиснуть зубы.

— Я хочу задать тебе откровенный вопрос, — сказала я, и Септимус выглядел немного восхищенным.

— Я люблю откровенные вопросы.

— Почему ты здесь? Почему ты помогаешь Райну?

Он выдохнул дым через ноздри.

— Я говорил тебе, какова моя цель.

— Кровь бога. — Я позволила словам пропитаться сарказмом.

— О, сколько яда. Да, голубка. Кровь бога.

— И что ты сможешь сделать при помощи крови бога? Похвастаться своей силой перед всеми остальными Домами? Ради этого ты рискнешь повздорить с богами?

При этих словах он рассмеялся и звук был похож на звук змеи, пробирающейся сквозь кустарник.

— Скажи мне, Орайя, — сказал он, — каково это — расти смертной в мире бессмертных?

— Осторожно, — шипела я.

— Тебя это задело. — Он наклонился вперед, глаза сверкали янтарем в свете камина. — Не стоит. Я уважаю страх. Только глупцы не уважают.

Я усмехнулась, делая затяжку сигариллы, наслаждаясь ее жжением в ноздрях.

Бровь Септимуса дернулась.

— Ты мне не веришь?

— Я не уверена, что ты веришь себе.

Он усмехнулся, его взгляд скользнул к огню.

— Я бы хотел рассказать тебе одну историю.

— Историю.

— Занимательная, обещаю. Полная всех самых мрачных удовольствий.

Вопреки самой себе, мне было любопытно. Он нахмурил брови, приняв мое молчание за молчаливое согласие.

— Давным-давно, — начал он, — существовало королевство руин и пепла. Когда-то, очень давно, это королевство было прекрасным. Но потом, около двух тысяч лет назад, жители этого великого королевства разозлили свою богиню, и… в общем, это не та печальная история, которую я расскажу тебе сегодня.

Ухмылка исчезла с его губ. В свете камина, отражавшемся от резких граней его лица, более впалым, чем несколько месяцев назад, он напоминал статую.

— Нет, — сказал он. — Я расскажу тебе сказку о принце из Дома Крови.

О. О себе. Понятно.

— Королевство Дома Крови страдает уже два тысячелетия, его жители обречены на раннюю смерть, которая не приносит им чести, — продолжил он. — Кроворожденные — гордый народ. Они не позволяют посторонним видеть самые уродливые части себя. Но поверь мне, когда я говорю тебе, что смерть Кроворожденных от проклятия — это уродливая смерть. В то время как два других королевства вампиров процветали, создавая империи на основе дарованного им богиней бессмертия, это королевство пробивало себе дорогу когтями, попав в ловушку бесконечного цикла жизни и вечной смерти. Они лишь выживали, но не более того.

Я сделала еще одну затяжку своей сигариллы. Сигара Септимуса осталась нетронутой, болтаясь между кончиками его пальцев.

— Но, — сказал он, — некоторое время назад король влюбился. Возлюбленная короля была молода и оптимистична. Несмотря на беды своего королевства, она верила, что все может измениться. Король… он не был романтиком. Это нелегкая задача, править пылью разваливающейся нации. Он был сильным, но сила не могла остановить смерть его народа, увядание его королевства или плевки других вампиров в его лицо. — Кривая, лишенная юмора улыбка искривила его губы. — Но любовь — сильный наркотик. Но недостаточно сильный, чтобы убедить его. Недостаточно сильный, чтобы сделать его оптимистом, каким была его молодая жена. Но достаточно сильный, чтобы заставить его подумать об опасном слове: «Может быть».

— Итак, король женился на своей возлюбленной, и вскоре после этого она родила ребенка. Именно в это время, как это часто бывает в королевских семьях, король и королева посетили провидицу.

Я слегка наклонилась вперед, мне стало любопытно. Я слышала, что Дом Крови часто нанимает провидцев, но не очень много о том, о чем они часто узнают от них.

— Но проницательность провидцев, как ты, возможно, знаешь, может быть немного… неоднозначной. Хотя по традиции высокородные женщины Дома Крови посещают провидцев, результаты этих визитов обычно туманны, поражают самолюбие, ибо это предсказания великого мастерства, верности или ума, и все в таком духе. Так что, возможно, именно этого ожидали король и королева, когда посетили провидицу той ночью. Вместо этого они получили пророчество.

Я усмехнулась. Я не смогла сдержаться. Септимус рассмеялся и поднял ладонь.

— Я знаю. У них не очень хорошая репутация. Но эта провидица заслуживает доверия — хотя ее предсказания были несколько туманными, они никогда не были неправдивыми. Когда она завершила свой ритуал, она была потрясена. Она сказала им, что их сын либо спасет Дом Крови, либо положит ему конец. Король был встревожен этой новостью, но королева была в восторге. Она почти не слышала предостережений, только надежду на будущее. Ее сыну было суждено спасти их королевство.

Я уставилась на него ровным взглядом.

— И вот, мы сидим здесь, чтобы ты поведал мне рассказ о том, что ты предназначен спасти Кроворожденных.

Уголок его рта искривился.

— Ты не умеешь наслаждаться поворотами и развязками хорошей истории, голубка. — Он прочистил горло и продолжил. — Прошли месяцы, и вскоре у Дома Крови появился новый маленький принц. Король