и грусть, и усталость. Запоздавшее ликование настигло меня чуть позже специально предназначенной для этого горы.

Теперь предстоит исполнить важный заключительный ритуал, неизменный из века в век: получить компостелу, посетить торжественную мессу и «обнять святого Иакова».

Идём с Карлосом на Руа де Вилар, где расположен офис пилигримов. За длинной стойкой – волонтёры, говорящие на разных языках. Пожилой сеньор, водрузив на нос очки в роговой оправе, тщательно изучает мой потрёпанный в дороге креденсиаль, улыбается и выписывает компостелу – специальную грамоту на латыни, свидетельствующую о завершении Пути Сантьяго и отпущении грехов. Я принимаю заверенную алтарной печатью бумагу и чувствую себя абсолютно свободной и безгрешной!

Между тем звон колоколов созывает пилигримов на торжественную вечернюю мессу в их честь. Запрокинув голову, я снова рассматриваю башни-близнецы, упёршиеся в небесный купол островерхими пинаклями[111]. Определённо, после дождя они подросли ещё на десяток метров. Парадная лестница, совершив несколько размашистых бросков влево-вправо, упирается в глухие ворота, за которыми ждёт сюрприз: вместо ожидаемого барочного изобилия – сдержанный романский интерьер, тёмный и мрачный, как и в большинстве испанских церквей.

Портик Славы (Portico de la Gloria) населён сонмом каменных фигур, среди которых Адам и Ева, Иисус Христос и апостолы. Святой Иаков восседает на почётном месте у ног Учителя. Кроме узнаваемых библейских персонажей в «прихожей» собора толпятся цари и пророки, ангелы и старцы с музыкальными инструментами, символические животные, страдающие грешники и блаженные праведники. Позади центральной колонны, увитой густыми лианами, – неприметная фигура со свитком в руках и едва различимая надпись – «архитектор». Считается, что это автопортрет мастера Матео[112] – гениального создателя этого портика. Раньше пилигримы прикладывали пальцы к колонне, но за восемь веков коллективной дактилоскопии в камне остался довольно глубокий след. Сейчас колонна огорожена, однако это не защищает её от тайных прикосновений особо ретивых пилигримов.

В мягко освещённых боковых капеллах проводятся камерные молебны, обряды и исповеди на разных языках. Приглушённое бормотание священников время от времени прерывается одиночным ударом колокола и хоровым «Amen». Я медленно иду к главному алтарю, возведённому над чудесными мощами. Там, среди пышной резьбы, мрамора и позолоты, восседает апостол Иаков с паломническим посохом в руке. В остальном он мало похож на пилигрима: облачённый в золотые одежды, инкрустированные драгоценными камнями, с сияющим блюдечком нимба вокруг чела – скорее богатый король, чем бродячий странник.

Я пристраиваюсь в хвост очереди и вскоре, поднявшись по лестнице, оказываюсь по другую сторону от алтаря. Из-за плеч апостола я вижу людское море, многоголосо шумящее под сводами собора. Кладу руки на плащ святого Иакова, прикасаюсь щекой к истончённой раковине и мысленно благодарю Бога и судьбу, всех людей, которых встретила в Пути, и тех, кто ждёт меня дома…

Далее лестница спускается вниз, в подземелье под алтарём, где находится серебряный саркофаг с мощами святого Иакова – бесценная реликвия, ради которой и совершается паломничество. Ей обязан своим существованием Звёздный Путь Сантьяго. И пусть скептики в очередной раз усомнятся в подлинности хранимых в крипте мощей, а ревностные католики снова обопрутся на буллу папы Льва XIII[113], пусть учёные и богословы будут ломать копья над деталями далёкой истории и подлинностью древних артефактов – так ли это важно? Так ли существенно, где и как происходит встреча человека с Богом? И с самим собой…

В это краткое мгновение, наедине с духом Сантьяго, я остро ощущаю быстротечное торжество момента и одновременно непостижимую вечность жизни, состоящую из бесценных минут – таких как эта. Замыкается круг. Завершается виток. Переворачивается лист моей истории. И я смело и бесстрашно делаю этот шаг – переход от себя прошлой к себе будущей через неуловимый миг настоящего…

Эпилог

…Современный человек в чудесах не нуждается. Вера в чудо – пережиток прошлого, нелепый атавизм средневековья – не вызывает отклика в его душе, задвинутой в угол торжествующим материализмом и строгим мнением социума. Человек, твёрдо усвоивший привычку всё подвергать сомнению, требует убедительных доказательств. Сегодня он занят куда более важными делами: карьерой, имиджем, погоней за деньгами, славой, признанием… да мало ли за чем ещё.

Нет спроса – нет предложения. В мире остаётся всё меньше и меньше тайн. Волшебство прячется в труднодоступных местах, в глухих закоулках цивилизации, являя себя лишь тем, кто ищет встречи с ним. Вера в Бога всё чаще приобретает форму контракта: я – Богу, Бог – мне. При этом конкуренция, законы бизнеса распространяются и на религии, отстаивающие своё право на конечную и единственно допустимую истину, и на церкви, сражающиеся за души, умы и кошельки паствы, и на новоявленных учителей, берущих предоплату и обещающих стопроцентный эффект.

А сказка? Сказка безвозвратно канула в далёкое детство, когда деревья были большими, мечты – смелыми, а желания – исполнимыми…

Течёт время… Взрослеют дети. Пылятся забытые куклы, поломанные машинки. Грустят на полках старые книжки, уступив место электронным гаджетам… Тускнеют краски. Слабеют крылья… Всё реже и реже летаешь во сне, всё чаще и чаще смотришь под ноги… И вот уже не хочется ничего – только оставьте меня в покое! Только б не было больно, только б не ошибиться, не обмануться, не оступиться, не замечтаться… не впасть в ребячество…

И всё же… всё же сказка жива, она совсем рядом, она никуда не ушла, так же, как и наше детство. И каждый человек – неважно, сколько ему лет – способен в неё поверить и даже сотворить её сам, ведь «чудесам случаться позволяет желание верить, что жизнь есть чудо…»[114]

…Представьте себя маленькими детьми, погрузитесь на время в светлый, цветной мир детства с его безграничной верой в волшебство, неподдельной искренностью и безотчётным доверием к миру. Прочтите бесхитростные строки «Наивной баллады» Федерико Гарсия Лорки о Сантьяго, окунитесь в атмосферу сказки, и как знать – может, она случится и в вашей жизни…

I

Нынче ночью прошёл Сантьяго

по светлым дорожкам неба.

Это дети, смеясь, рассказали

тоненьким струйкам речки.

Далеко ли небесный странник

держит путь по бескрайним тропинкам?

Он едет заре навстречу

на коне, что белее снега.

Дети-крошки, резвитесь на воле,

раскидайте свой смех по ветру!

Мой сосед рассказал про Сантьяго

и про двести рыцарей храбрых

в одежде из яркого света

с гирляндами звёзд зелёных;

а конь-то хорош у Сантьяго,

это же месяц двурогий!