молочной кисеёй, кружевом ванили. Ветер взбивает пуховые подушки и высокие заоблачные перины. Сиреневая воронка расползается вширь, наливается червонным золотом и вдруг разом тускнеет. По латунному морю величаво проплывают армады парусных кораблей, шествуют небесные караваны, бегут безбрежные отары тонкорунных овец…

Но вот на зелёные холмы Галисии медленно ложится вечер. Опускается пурпурно-фиолетовый занавес заката. Гаснут солнечные рампы. Пустеет поднебесный зал. Спектакль окончен…

…Спустя двое суток, сокращая, насколько возможно, дневные дистанции, изо всех сил отодвигая неотвратимый финал путешествия, я размениваю последний десяток километров. В Арсуа французская ветка Камино сливается с северной, идущей вдоль кромки Бискайского залива. И теперь полноводное русло Пути Сантьяго прирастает ещё одним людским ручейком. Пилигримы идут парами, семьями, группами и колоннами, как на праздничном шествии. Даже такие одиночки, как я, кажутся незримо увязанными в общую скользящую цепь людей. Кто-то из паломников поёт, кто-то молится. Некоторые плачут – то ли от счастья, то ли от грусти, – иные смеются. Одни тихо разговаривают, другие громко веселятся, третьи идут молча… Есть те, кто с трудом переставляют ноги, а есть бегущие вприпрыжку, будто неведомая сила наделила их вторым, третьим… десятым дыханием, и новыми ногами, и неукротимой энергией… Вот пёстрая цепочка вползает на перевал, после которого начинается заключительный спуск и последний пятикилометровый отрезок пути к собору Святого Иакова. А пока на его острые шпили, пронзающие нахлобученное свинцовое небо, можно полюбоваться издали.

Гора Ликования (Monte do Gozo) названа так потому, что с её вершины при ясной погоде видны купола собора. Здесь средневековых паломников, за плечами которых оставались немыслимые трудности и смертельные опасности, охватывало счастье и ликование, постичь которые современным пилигримам сложно: слишком велика разделяющая нас бездна. Но и сегодня повод порадоваться есть у каждого!

На горе Ликования построен настоящий город для путешественников, способный вместить одновременно до восьмисот человек. Ряды корпусов вытянулись вдоль аллеи, среди них, помимо привычных альбергов с общими спальнями, есть и комфортабельные гостиницы, и конференц-залы, и кафе, и библиотека. Развитая сеть инфраструктуры включает в себя всё, что может пригодиться паломнику после долгой, трудной дороги. Вместо некогда скромного приюта, защищавшего ликующих пилигримов от непогоды, теперь здесь огромный Центр конгрессов, в котором часто проходят представительные конференции и международные симпозиумы. Триумвират католической церкви, Министерства по туризму Испании и Совета Европы неусыпно заботится о коммерческой составляющей маршрута, признанного ЮНЕСКО частью Мирового культурного наследия.

А вот и вездесущие приметы цивилизации: у памятника в виде двух стальных запятых суетится съёмочная группа. Телевизионщики готовятся к работе: оператор устанавливает камеру, звукорежиссёр проверяет микрофоны, ассистентка отгоняет попавших в кадр людей. Репортёр с отвислыми щеками обращается с вопросом к собеседнику – тот поворачивается лицом к камере и оказывается… Карлосом!

– Карлос! Карлос! – кричу я, размахивая руками, как ветряная мельница.

Профессор резко оборачивается, прервав ответ на полуслове. Репортёр бросает на меня полный ярости взгляд и раздражённо командует: «Стоп!» Не дожидаясь дальнейшего развития событий, я ретируюсь, успев сказать другу, где остановилась.

Через пару часов мы сидим как ни в чём не бывало за столиком кафе и любуемся ночным небом. Чёрный креп небесного купола расшит сверкающими бусинами бриллиантовых звёзд. В углу полотна пришпилена серебряная брошь луны. Невесомая вуаль Млечного Пути стелется над нашими головами с востока на запад, теряясь в дальних далях…

– Прав ты был, Карлос, наша жизнь соткана из неожиданностей, – говорю я. – Вот уж никак не ожидала встретить тебя снова!

– Я тоже, – отвечает профессор-пилигрим. – Но ещё больше я не ожидал твоей реакции: ты так закричала, что я даже испугался!

– Так уж и испугался! – Мы оба смеёмся, вспоминая дневной эпизод.

– Элена, на самом деле я очень рад, что мы снова встретились. – Он накрывает ладонью мою руку. – И даже больше: я ждал этой встречи.

– Ты что же, специально меня караулил? – Я поднимаю глаза и читаю утвердительный ответ в мягком взгляде Карлоса. А ещё я читаю в нём безбрежную нежность и обожание – так смотреть может только… влюблённый мужчина.

В одно мгновение все дни, проведённые вместе, проносятся передо мной чередой. Я вдруг отчётливо понимаю, что профессор, мой мудрый проводник и попутчик, чувствует ко мне нечто большее, чем может испытывать учитель по отношению к ученику, друг – к другу, брат – к сестре. Вот откуда те трепетные знаки внимания, выходящие за пределы дружеской симпатии и общечеловеческой доброты, которые я упорно трактовала как проявления благородства и великодушия. Я испуганно отгоняю от себя эту внезапную мысль и перевожу разговор в другое русло.

– Карлос, ты говорил о проблемах в Малаге? У тебя всё разрешилось?

– Да, – спокойно отвечает Карлос, глядя мне прямо в глаза, и задаёт встречный вопрос: – Элена, почему ты так боишься услышать, что ты мне нравишься? Что я влюблён в тебя? Тебя это ни к чему не обяжет.

– С чего ты взял, что я боюсь? Ты мне тоже очень нравишься. Просто я не уверена… Дело в том, что…

– Не надо ничего говорить! – властно перебивает меня Карлос. – Всё, что я прошу, – это выслушать меня. Сможешь?

– Да.

Третий рассказ Карлоса:

…Ты, наверное, не помнишь, но первый раз мы встретились в Логроньо. Вы были с подругой. Вечером за столом ты пела песню на своём родном языке – я не понял ни слова. Но именно в тот вечер мне захотелось подойти к тебе, узнать, кто ты и откуда. В Наваретте мы остановились в одном альберге, но я так и не смог найти подходящий предлог познакомиться. В Нахере возле тебя появился мужчина. Вы так весело болтали, что я подумал, будто вы давно знакомы, и наблюдал со стороны. Я знал, что он госпитальер, поэтому ждал, когда ты отправишься в путь. Но он пошёл вместе с тобой, и я решил оставить эту сумасбродную затею. После Редесильи я оторвался вперёд, твёрдо уверенный в том, что больше никогда тебя не встречу…

Но дней через десять я увидел тебя вновь. Это было в Сахагуне. Какое-то наваждение, – подумал я, – но ужасно обрадовался: ты была одна. Неся за завтраком чашку кофе, ты так сильно хромала, что я понял: тебе придётся задержаться, чтобы вылечить ногу. Сев за стол, ты посмотрела в мою сторону. Быть может, в тот момент ты была одинока или у тебя болела нога, но твой взгляд был таким печальным, что я не мог дольше скрываться и подошёл к тебе знакомиться. Мы стали общаться. С тех пор я мог беспрепятственно рассматривать тебя, видеть твои глаза, слушать твой голос, отвечать на вопросы, быть полезным, интересным, а