Каждая мелочь была важна. Каждая мелочь была целым миром. И мир был только моим и его.

Нашим.

Я стояла и просто смотрела на этого человека, а мир вокруг менялся.

Небо росло, высилось, множило звезды.

Темнота теряла власть.

Свет фонарей таял. А воздух искрился.

Казалось, что искры летают вокруг не замечающего ничего Яра. В каждой – нежность. В каждой – воспоминание, ставшее частью давно забытого прошлого; нечаянное напоминание о нем.

В каждой – непонятное притяжение.

Искры сверкали, вспыхивали, и гасли, и снова вспыхивали, летали и изредка касались меня – запутывались в волосах, опускались на руки, ложились волшебным снегом плечи. Грели меня в эту прохладную осеннюю ночь.

Заставляли смотреть на своего хозяина по-новому. Иначе. Нежно. Почти влюбленно.

«Я не забывал».

– Ярослав, – прошептала я едва слышно. Непонятная тоска въедалась в кожу, проникала в кровь и, кажется, в самую душу.

Яр, услышав свое имя, перевел взгляд с темной воды на меня.

– Что? – так же тихо спросил он.

Я слабо улыбнулась и сделала шаг вперед – чтобы дотронуться пальцами его щеки. Ярослав вздрогнул, замер на мгновение и накрыл мою ладонь своею, а после медленно – я клянусь, нехотя! – убрал. Покачал головой и все так же медленно опустил мою руку вниз.

Но я не могла остановиться. Я должна была это сделать, хоть и знала, что так – не бывает.

Еще один шаг – и я встала вплотную к нему. Положила руку на шею, заставив нагнуться, привстала на цыпочки и первой коснулась его чуть приоткрытых губ. Теплых, мягких, сохранивших слабый вкус лимонада.

И Ярослав больше не убегал, не отстранялся, он принял этот поцелуй и принял меня. Осторожно, несмело обнял, гладя по спине, запуская пальцы в волосы, и целовал – в губы, щеки, скулы. И от ласковых прикосновений по коже пробегала мятная дрожь, и просыпалось в груди старое забытое чувство – огромное, как это небо, светлое, как сияние звезд, несуществующее, как магия.

Руки Ярослава и правда были нежными. В каждом движении – осторожность. В каждом вдохе – непонятная горечь.

А я целовала его будто в последний раз, волнительно, с нежностью и болезненным упоением, с жадностью, обреченностью и нежеланием никогда больше не терять.

Вокруг нас плавали искры, и каждая из них мерцала так тепло, что больше не было холодно.

И я была уверена, что никогда больше не будет холодно. Я навечно останусь в этой теплой пустоте вместе с ним.

Под этим вечным высоким небом.

Под этими мерцающими звездами.

В этой неизведанной пустоте, притаившейся в сердце города. И в моем сердце – тоже.

Это был не поцелуй ради удовольствия.

Это был поцелуй-приветствие, поцелуй-прощание, поцелуй-отчаяние.

Поцелуй – последняя надежда.

Поцелуй – вера.

«Я так долго тебя ждала».

«В пустоте было так одиноко».

Мы одновременно отстранились, глядя друг на друга не мигая, со страхом, с которым смешались и нежность, и желание, и необъяснимая светлая печаль.

По моим щекам катились слезы.

Так не бывает.

– Ты что, – прошептал Яр испуганно, вытирая большими пальцами слезы. – Почему ты плачешь?

Я не могла ответить ему. Молча дотронулась до его ладони, ища поддержки.

Он взял мои пальцы в свои, и я с благодарностью сжала их.

В простых прикосновениях – все самое ценное.

В простых словах – наши чувства.

В простом молчании – наши души.

«Я знала, что мы встретимся».

«И я знал. И ждал тебя».

– Я не хотел тебя обидеть, – сказал Яр. Его глаза блестели.

От искр?

Я попыталась улыбнуться сквозь слезы, чувствуя на губах их соленый привкус.

Он просто обнял меня. А я уткнулась лицом в его грудь и молча плакала от нахлынувших теплой волной отчаяния и беспросветного, тоскливого желания любви. Той любви, которой нет места на этой земле. Той, которая летает там, под звездным высоким небом, касаясь воздушных льдин.

Сколько небес нам лететь до седьмого?..

Я не считала.

«Я люблю тебя».

«Я люблю тебя».

Ведь так бывает?..

Я хотела, чтобы этот вечер завершился поцелуем.

И он им завершился.

Свидетелем ему было небо и наши сердца.

Слезы прошли, однако глаза все еще были влажными, а ресницы слиплись, но отчего-то меня совсем не волновало, как я выгляжу.

– Ты любишь гулять под звездами? – тихо спросила я, не поднимая головы с груди Ярослава и не отпуская его плечи. Так было спокойно. Так было правильно.

Звезды – там, наверху, а моя звезда – рядом. Звезда, которую надо беречь. И мне казалось – пока я держу его, он в безопасности.

– Ты странная, – прошептал Ярослав, и его пальцы все с той же непонятной нежностью перебирали пряди моих волос. – Ты такая странная. Такая красивая. И я не знаю, что со мной. Что случилось?

«Ты просто нашел меня».

Я приподняла голову, отстранилась и взглянула в его глаза, в которых, кажется, отражалось целое небо. Небо, в котором хотелось тонуть, как в море. Небо, которого можно было коснуться.

– Я не знаю, – ответила я, поворачиваясь лицом к реке. – Не знаю.

Яр обнял меня, прижимая мою спину к своей груди. Мне казалось, я чувствую через одежду, как колотится его сердце.

– Может быть, это сон? – он положил голову мне на плечо.

– Даже если и сон… Разве не здорово? – Я погладила его по щеке.

Вместо ответа он развернул меня к себе лицом и поцеловал вновь – нежно и аккуратно; так целуют потерянную мечту. Ярослав не позволял себе ничего лишнего, будто знал, чего я хочу и от чего лед, сковывающий сердце, начинает таять. А я касалась его рук, плеч, шеи, лица, зарывалась пальцами в волосы, забыв о времени и пространстве. Мне нравились эти незамысловатые прикосновения, ощущения тепла на губах и чужого дыхания – на коже. Мне нравился он – Ярослав Зарецкий. Человек, которого я раньше терпеть не могла.

…а потом мы долго гуляли: сначала вдоль искрящейся светом набережной, взявшись за руки и ни о чем не разговаривая. Но когда стало совсем уже холодно, Яр поймал такси и попросил покатать по ночному городу. Молодой рыжеволосый водитель глянул на нас с улыбкой и, кажется, принял за пару, что на тот момент казалось мне совершенно естественным.

Автомобиль вез нас по пустой дороге по центральным, ярко освещенным иллюминацией улицам, мимо Кремля, мимо площадей, мимо спящих торговых центров. Мимо всего мира.