бы легче, если бы его сбил навороченный «мерседес», но не найти «копейку»?! Это уж, знаете ли…

– Как вы сказали? – насторожилась Беликова. – Черная «копейка»? А как зовут этого врача?

– Рома… Роман Игоревич Полтавченко. Замечательный специалист и душевный человек! И что прикажете теперь делать его бедной жене? Нет, вы просто обязаны воздействовать на этих ребят с полосатыми палочками, которые почему-то считают, что вся их задача на дорогах сводится к равномерному распределению прибыли между государством и собой, любимым…

– Полтавченко, Полтавченко, – пробормотала Беликова, – нет, ни о чем не говорит… А чем он занимался?

– Лечил людей! И поверьте: лечил хорошо!

– Подождите секунду, Альберт Карлович, – попросила Беликова, напряженно морща лоб, – дайте подумать… Вот что мы с вами сделаем. Сейчас к вам подъедет наш сотрудник. Вы ему все расскажете, дадите адрес вашего пострадавшего друга и адрес, по которому произошел этот случай. И сделайте еще вот что… Выпишите ему фамилии тех больных, которых лечил в последние месяцы Полтавченко. Примерно за семь-девять месяцев.

– Я не имею права! – твердо сказал Мартенсон.

– Он привезет вам официальный запрос, – успокоила врача Екатерина Юрьевна, – и, пожалуйста, выделите среди них особо тех больных, которые раньше проходили службу в армии или милиции… И вот что еще… Он привезет вам фотографию… фоторобот одного человека… Посмотрите, не похож ли он на кого-нибудь из ваших пациентов…

– Вы полагаете? – ужаснулся Мартенсон.

– Вы сделаете мне это одолжение, – попросила она, – а я попытаюсь исполнить вашу просьбу… Я позвоню вам позже… Хотя подождите… Вы помните, я спрашивала вас о писателе Смолякове? Вы случайно не знаете, он не был знаком с этим вашим Полтавченко?

– Полтавченко консультировал его в сборе материала для новой книги, – ответил Мартенсон, – я же говорю вам: это был прекрасный специалист! Один из лучших!..

После этого разговора Беликова несколько минут сидела неподвижно, о чем-то сосредоточенно размышляя. Потом стремительно сорвалась с места и, выйдя в коридор, крикнула:

– Ищу человека! Фамилия – Мартынов! В интимных кругах известен под кличкой Дастин!

– У Григорьева в кабинете, – ответили из-за ближайшей двери.

При виде стремительно ворвавшейся в кабинет Беликовой Григорьев и Мартынов многозначительно переглянулись.

– Меня мучают нехорошие предчувствия, что… – начал было Мартынов, но Беликова перебила его:

– Собирайся. Срочно заедешь в Василеостровское РУВД, к Алексееву, возьмешь фоторобот, который он сделал, и отправишься в психиатрическую лечебницу на Пряжке. Найдешь доктора Мартенсона, покажешь ему фото и возьмешь информацию, которую он подготовит. Сразу отзвонишься мне.

– Не зря я сомневался в том, что я – начальник, – задумчиво обронил Григорьев, – это все бред, выдумки, иллюзии…

– А я знаю хороший анекдот про психиатров, – вспомнил Мартынов, – психоаналитик говорит больному: «У меня для вас две новости: хорошая и плохая. Плохая в том, что вы, вне всякого сомнения, скрытый гомосексуалист». – «А хорошая?» – убито спрашивает больной. «Хорошая в том, что вы симпатичный», – подсаживаясь поближе, улыбается ему врач…

Беликова посмотрела на него так, что незадачливый рассказчик пулей вылетел из кабинета.

– Теперь с тобой, Максим, – повернулась она к начальнику. – У тебя есть связи на Литейном?

– У каждого милиционера хоть какие-то, но есть… – уклончиво ответил Григорьев, – смотря, что нужно.

– Меня интересует отдел кадров. Конкретно: спецслужбы. Скорее всего, МВД.

– А может случиться так, что потребуется информация по кадровым работникам ФСБ и ФСК? – насмешливо уточнил Григорьев. – Вы же сами понимаете, что это невозможно, Екатерина Юрьевна.

– Надо, Максим, – твердо сказала она, – надо!

Несколько секунд он внимательно смотрел на нее, потом поморщился, как от зубной боли, и нехотя кивнул:

– Давайте, что у вас там…

– Информация на этого человека, – она протянула начальнику бумажку с данными объекта, – но есть одна загвоздка: данные нужны срочно.

– Интересно, – покачал головой Григорьев, рассматривая записи, – ладно, я попробую. Но только ради вас…

– Ради меня и Винни Пух от меда откажется, – не стала скромничать Екатерина Юрьевна, – но это надо сделать прямо сейчас. Звони и настаивай на встрече. Как хочешь, но данные нужны мне к вечеру.

С кислым лицом Григорьев потянулся к телефону, и Беликова вышла из кабинета.

Взволнованный Мартынов отзвонился через полтора часа.

– Как вы узнали?! – заорал он в трубку. – Врач опознал человека на фотографии! Это некто Суханов, Петр Алексеевич, 1960 года рождения, бывший офицер МВД, находившийся здесь на излечении. У него после контузии в Чечне крыша поехала. Какой-то «синдром кого-то там». Вроде безобидный был, на поправку пошел… Его выписал врач, которого сбила машина…

– Мартенсон далеко? – деловито осведомилась Беликова.

– Рядом. Я из его кабинета звоню.

– Спроси, когда выписали этого парня… И была ли комиссия… Я в этом не разбираюсь, знаю о психах только по анекдотам, а в них всегда комиссии собираются…

В трубке долго молчали – видимо, Мартынов расспрашивал врача, потом бодро отрапортовал:

– Анекдоты врут. Комиссии собирают только в исключительных случаях, например, когда врач настаивает на продолжении лечения, а больной уверяет, что здоров, и требует, чтобы его выпустили. Что интересно, врач может «рекомендовать», а не настаивать на дальнейшем посещении психбольным ПНД… А я-то удивлялся: откуда в последнее время столько психов на улицах? Ай!..

– Что случилось?

– Мартенсон дерется, – обиженно пожаловался Мартынов. – За честь халата радеет…

– Ты с ним осторожнее – у него уже было одно привлечение за превышение пределов самообороны, – усмехнулась Беликова. – Когда выписали Суханова?

– Семь месяцев назад… Как вы помните, тогда же примерно и началась серия Критика… Но, Екатерина Юрьевна… здесь такое дело…

– Говори же, говори…

– Мартенсон категорически утверждает, что Суханов не подходит на роль Критика. Не тот тип заболевания, психики… Он тут сыплет разными мудреными словами, я его терминологию не понимаю, потому перевожу. Подавление воли какое-то, инфантильность, то-се… Мол, не мог он быть увлечен столь яркой одержимостью, вряд ли способен на планирование… Дальше переводить?

– Не надо, я поняла, – сказала Беликова, – поблагодари его от нас и диктуй мне адрес Суханова. – Записав данные в блокнот, распорядилась: – Теперь дуй по этому адресу и жди нас там. Сам ничего не предпринимай. Просто стой где-нибудь в сторонке и следи за тем, что происходит вокруг. Понял?

Выбегая из отдела, она столкнулась с выходящим из машины Григорьевым.

– Уже? – удивилась Беликова. – Это очень кстати.

– Много времени не потребовалось, – признал Григорьев, – этого субъекта вспомнили сразу, не разыскивая его дело. С ним связана одна очень интересная история…

– Потом расскажешь, по дороге, – остановила его Беликова, – сейчас времени нет. Забирайся обратно в машину, поехали.

– Куда теперь? – устало спросил Григорьев.

– По дороге расскажу…

Приехавший раньше Мартынов уже ждал их неподалеку от парадной дома, где жил подозреваемый.

– Долго добираетесь, – укорил он их, – я уже успел