а кто-то подсознательно возлагает на него груз ожиданий. Об этом много исследований, это интересно, — с пониманием прокомментировал Хорхе.

— У меня также, — поморщилась Леона.

— Правда? — спросила я. Они с Хавьером дружно кивнули. — Видишь, дело не только во мне.

Нико шутливо вскинул руки вверх.

— Никогда этого не говорил. Я просто упомянул, что сегодня утром твой характер ненадолго изменился.

Я хлопнула его по подтянутому животу, поморщившись, когда мне стало больнее, чем ему.

— Ой, и помолчи.

Все захихикали. Я обмакнула кусочек тортильи в соус сальса. Мой желудок поблагодарил меня за еду после целого дня ее сжигания и обильного употребления алкоголя.

— Что еще ты запланировал на день Чески, любовничек? — поддразнил Хавьер.

Нико закатил глаза.

— Еще кое-что, прежде чем мы отправимся ко мне на барбекю.

Моя рука нашла его, и я переплела наши пальцы.

— Ты готовишь?

— Верно.

— Черт возьми, да! — воскликнула я. — Леона рассказала мне о твоей потрясающей стряпне, и я с нетерпением ждала возможности попробовать ее в полной мере.

Он потянул меня за руку. Я вскочила со стула прямо к нему, и он легко усадил меня к себе на колени. Я покачала головой, остальные рассмеялись. Одна рука Нико лежала у меня на животе, другая собственнически сжимала мое бедро.

— Тебе следовало сказать. Я буду готовить для тебя, когда захочешь.

Повернувшись, я посмотрела ему в глаза через плечо.

— Я не собираюсь просить тебя о шикарном ужине, когда ты до смешного занят. Это несправедливо по отношению к тебе. Я была рада подождать, зная, что в конце концов познакомлюсь с шеф-поваром Нико. У нас есть время.

По его лицу пробежало какое-то выражение, но я моргнула, и оно исчезло прежде, чем я смогла быть уверена, что мне это померещилось. Покачав головой, я очистила свои мысли и повернулась обратно к остальным, кто был занят беседой. Нико поцеловал меня в спину и что-то пробормотал так тихо, что я не смогла разобрать слов.

Некоторое время спустя к нашему столику подошел сотрудник и указал на береговую линию, где сидел еще один реактивный самолет. Сбитая с толку, я посмотрела на Нико, который объяснил.

— Парасейлинг, ты и я. Что скажешь?

Я взлетела с его колен и запрыгала вверх-вниз от возбуждения. Я была пьяна от счастья. Улыбка растянулась на моем лице. Это было занятие, которым я отчаянно хотела заниматься целую вечность, но меня всегда останавливали дурные предчувствия. Я понятия не имела, как он узнал об этом, но мне было все равно.

— Я расцениваю твою реакцию как «да»? — Нико рассмеялся.

— Чертовски верно.

Я потянула его за руку к береговой линии, помахав всем. Мы сели в самолет и облачились во все наше снаряжение. Мы летели над морем, самолет набирал скорость.

— Ты готова воспарить, моя королева?

— Да, — сказала я. — Ты подхватишь меня, если я упаду?

— Всегда, — поклялся Нико.

Глава 24

Нико

Мой сводный брат Матео был похож на мать, но его глаза были на несколько тонов темнее моих, и он был такого же роста, как наш отец. Как и я, он был ростом шесть футов четыре дюйма и заботился о себе, об этом свидетельствовал его громоздкий рост.

Он затянулся, держа сигарету двумя пальцами, пока прикуривал ее, и намеренно выдохнул дым в мою сторону. Мои брови изогнулись.

— Как тебе нравится быть мальчиком на побегушках? — подзадоривал я, ослабляя галстук на шее. На этот вечер меня вынудили надеть парадный костюм.

Это была тридцатая годовщина свадьбы моих родителей, и мы не пожалели средств, чтобы отметить это событие в соседнем отеле. Снаружи брак моих родителей был ничем иным, как радугой с красивыми цветами, но внутри это была совсем другая история. То, что Гектор пригласил сюда детей своих любовниц, говорило о многом. Для мамы это был удар.

Этот спектакль не был праздником. Это была бизнес — возможность пообщаться с некоторыми из самых богатых и опасных людей, а для Гектора собрать их под свой контроль, подтвердив свое положение привратника Коста-дель-Соль. Это было смелое заявление.

Матео усмехнулся.

— Я не мальчик на побегушках, Хермано.

То, как он произнес "брат", заставило меня прищуриться.

— Мы, вероятно, могли бы поладить в жизни, если бы ты так отчаянно не нуждался во внимании и любви нашего отца.

— Ты никогда не слушаешь, когда я говорю тебе, что это не так, — возразил он.

Но его действия с тех пор, как мы были детьми, говорили о другом, и я, скорее всего, поверил бы тому, что видел, а не бессмысленным словам без доказательств. Я никогда не доверял ему.

Игнорируя то, что он сказал, я продолжал дразнить его.

— Неужели твоя мать не заботилась о тебе настолько, что ты цеплялся за любое внимание? Кстати, как она? Вероятно, слишком занята, чтобы уделить тебе время из-за того, что раздвигает ноги для следующего богатого мужчины и пожинает плоды.

— Ты думаешь, что ты неприкасаемый, хермано? — он сплюнул, отбросив сигарету в сторону, и шагнул ко мне. — Ты ничего обо мне не знаешь. Ты чертовски ослеплен.

Мои мышцы напряглись, и я прижал руку ко рту. В этот момент Аделла выбрала поворот за угол и быстро встала, между нами. Я не осознавал, насколько близки мы были, когда противостояли друг другу. Наша сводная сестра толкнула Матео в грудь, подошла ко мне и сделала то же самое, не то, чтобы это тронуло кого-то из нас. Однако за этим скрывался смысл. Аделла покачала головой, глядя на нас, как на пару непослушных детей.

— Во что я вляпалась? — спросила она.

Мы оба молчали. Одна из немногих вещей, о которых мы договорились, заключалась в том, чтобы держать нашу младшую сестру подальше от наших проблем.

К сожалению, это не остановило неизбежное, и она регулярно пыталась играть роль миротворца, между нами. Аделла не теряла надежды, даже после того, как мы много раз говорили ей перестать надеяться на чудо. Возможно, у нас с Матео была общая кровь, но он был лживым незнакомцем и человеком, которого я ненавидел.

— Почему вы оба не видите, что мы все здесь на одной стороне? — прошипела она.

— Я не на стороне Матео, — прорычал я.

— Вот с этим я могу согласиться, — подтвердил Матео.

Грудь Аделлы тяжело вздымалась.

— Вы этого не видите. Вы идентичны во многих отношениях, и вы двое вместе были бы так сильнее, чем порознь. Вести себя так — значит давать нашему отцу преимущество. Очнитесь, черт возьми!

— Твое сердце на правильном месте, сестра, но некоторые вещи