Вскоре за ней пришли. Врачи хотели сделать еще кое-какиеанализы, чтобы окончательно убедиться в том, что с ней все в порядке. Они сБиллом решили, что ему лучше уйти. Если вдруг появится Джек, Мэдди не оберетсянеприятностей, а у нее их и так не счесть.

– Я вернусь через несколько часов. – Он наклонился ипоцеловал ее. – Отдыхай, ни о чем не беспокойся.

– И ты тоже. Поспи немного.

Она еще раз поцеловала его и с трудом выпустила его Руку.После ухода Билла врачи провели дополнительное обследование и сделали анализы.

Вернувшись, Мэдди застала в палате Рафа Томсона и своихколлег из отдела новостей. Оказывается, их послал Джек.

Раф промолчал о том, что, по его мнению, Джек ведет себя какпоследний подонок: он не потрудился прийти к жене сам. О Билле он тоже неспросил – все и так ясно. Что бы ни случилось, нет никаких сомнений в том, чтоэти двое любят друг друга.

Мэдди рассказала перед телекамерами все, что могла, особоостановилась на Энн, на том, как храбро она держалась.

– А ведь ей всего шестнадцать!

В этот момент она заметила какое-то странное выражение вглазах Рафа.

– Вы о ней что-нибудь слышали, Раф? – спросила она,когда отключили камеры. – С Энн все в порядке?

Несколько секунд он молчал, не зная, что ответить. Сначалахотел солгать, но не решился. Это будет несправедливо по отношению к Мэдди. Ипотом... она ведь все равно узнает правду.

– С ребенком будет все в порядке, Мэд. А вот матьвытащить не удалось.

– Что вы хотите сказать? Как это – не удалосьвытащить?!

Она почти кричала, сама не замечая этого. Она заставила Эннпродержаться целых четырнадцать часов, а теперь Раф говорит, что ее «не удалосьвытащить»! Нет, в это невозможно поверить!

– Когда вас забрали оттуда, Мэд, она лежала в коме.Жизнь в ней поддерживали еще некоторое время, но примерно через полчаса онаумерла. У нее оказались раздавлены легкие и сильное внутреннее кровотечение.Врачи-реаниматоры сказали, что ее все равно не удалось бы спасти.

Мэдди издала звук, похожий на звериный рык. Она испытывалатакое чувство, словно Энн была ее родной дочерью. Мысль о том, что девушкапогибла, казалась невыносимой. А как же ребенок?.. Раф ответил, что о ребенкеон ничего не знает.

Вскоре телевизионщики ушли. На прощание Раф, с трудом сдерживаярыдания, сказал, как он счастлив оттого, что она жива.

И Лиззи говорила то же самое, захлебываясь слезами. Мэддипозвонила ей в Мемфис, чтобы сообщить, что с ней все в порядке. Всю прошлуюночь Лиззи не отходила от телевизора. Не увидев мать в программе новостей, онастала звонить ей домой, но никто не брал трубку. И тогда Лиззи поняла, чтоМэдди там, в развалинах.

Потом позвонила Филлис Армстронг. Сказала, что они спрезидентом счастливы за Мэдди. Говорила о страшной трагедии. Особенно ужасно,что погибли дети. Они обе не могли удержаться от слез. Положив трубку, Мэддиспросила медсестру об Энди. Та ответила, что малыш в детском отделении больницыи пробудет там еще несколько дней. За ним хороший уход. А потом его поместят вприют для детей-сирот.

Медсестра вышла из палаты, а Мэдди тихонько встала и пошла вдетское отделение взглянуть на ребенка.

Он так исхудал, что казался новорожденным. Его искупали,расчесали, завернули в голубую пеленку. Мэдди попросила разрешения егоподержать. У него оказались светлые волосы и голубые глаза. Какой красавчик,думала Мэдди. Энн, наверное, была очень хорошенькой. Энн... Девушка просила ее,Мэдди, позаботиться о ребенке. Иначе его отдадут в сиротский приют. Его ждет таже судьба, что и ее собственную дочь. Кочевать из одного приюта в другой, отодних приемных родителей к другим, и никто на свете не полюбит его так, какможет любить только родная мать. У Мэдди разрывалось сердце... и вдруг онавстретила пристальный, наряженный взгляд младенца. Может быть, он узнал ее голос?на ведь столько времени ворковала для него там, в развалинах. Однако черезнекоторое время он потерял к ней интерес дремал. Мэдди тихо плакала, думая обЭнн. Какой странный поворот судьбы, оставившей их вместе под грудой обломков...

Она осторожно положила ребенка на место и вернулась к себе впалату. Все тело у нее болело, и передвигалась она с трудом. И все же ейневероятно повезло! Мэдди смотрела в окно, думая о превратностях судьбы,щадящей одних и карающей других без видимой на то причины. Ну почему онаоказалась в числе счастливчиков, в то время как Энн так ужасно не повезло! Аведь у нее впереди была почти вся жизнь, не то, что у Мэдди... Так онаразмышляла о загадках человеческого бытия, когда в палату вошел Джек. На еголице застыло какое-то торжественное выражение.

– Ну, кажется, на этот раз мне не нужно спрашивать, гдеты провела ночь. Как ты себя чувствуешь, Мэдди?

«На этот раз»... Как это характерно для него! Но держалсяДжек как-то смущенно.

С самою начала Джек никак не хотел поверить, что Мэддиоказалась под развалинами. Для него все разговоры об этом звучали чистейшейистерией. Узнав же, что это и в самом деле так, он, прежде всего, страшноудивился. А затем почувствовал облегчение, узнав, что она жива.

Сейчас он наклонился и поцеловал жену. Нянечка в это времявнесла огромную вазу с цветами от президентской четы.

– Тебе, видимо, пришлось несладко.

– Да, страшновато было...

Как ни искусно он умел свести на нет, принизить все ее поступкии переживания, но то, что произошло с Мэдди в эту ночь, не умалишь. Провестичетырнадцать часов под обломками взорванного здания... Как ни крути, этосерьезная травма. Она хотела было рассказать Джеку об Энн и ее ребенке, о том,что она перенесла под развалинами, но вовремя остановилась. Он все равно непоймет.

– Все о тебе волновались. А я решил, что ты куда-топоехала. Никак не мог предположить, что... Как ты вообще там оказалась?

– Заехала купить упаковочной бумаги.

Она внимательно за ним наблюдала. Он отошел в дальний конецпалаты, словно желая сохранить определенную дистанцию между ними. Мэдди тоже кэтому стремилась – для собственной безопасности.

– Ты же всегда ненавидела толкотню, распродажи, базары.

– И, кажется, теперь я понимаю почему. Они чертовскиопасны.

Оба рассмеялись. Однако напряжение не проходило. Послестрашной ночи Мэдди еще не успела привести в порядок свои мысли. Там, средиразвалин, рядом с Энн и ее плачущим ребенком, ей пришло в голову, что если онавыдержит, если спасется, значит, она переживет величайший ужас и опасность всвоей жизни, и больше ей уже бояться нечего. В эту ночь она впервые взглянула вглаза смерти. Ничего страшнее быть не может. Впредь она никогда не будеттерзаться и казнить себя. Она поклялась себе, что больше не станет этогоделать. Сейчас, глядя на Джека, сидевшего в неловкой позе на другом концепалаты, она думала о том, что у него нет к ней ни капли любви – он не подошел,не обнял, не сказал, что любит. Может быть, он ее и любит по-своему, так, какумеет, но это совсем не то, что ей нужно.