— А твой дед?

Шейла рассмеялась, потом лицо ее погрустнело.

— Он относился ко мне очень хорошо, стал моим лучшим другом. Он докурился до смерти. Умер мучительно, от рака легких. Я унаследовала его любовь к загадкам. Он был настоящим джентльменом, который опоздал родиться. Он мог бы стать очаровательным губернатором в каком-нибудь местечке вроде Мадpaca. Он никогда на самом деле не знал, что со мной делать. Если бы я была мальчишкой, он бы начинил меня всеми традициями и мифами мира. Мы нашли общий язык, отгадывая загадки и играя в интеллектуальные игры. Он приносил мне китайские головоломки и всякую всячину, над которой надо поломать голову. Он заразил меня головоломками. — Шейла посмотрела на звезды. — Мы привыкли разыгрывать шахматную партию за час. Он многие годы состоял членом шахматного клуба — участвовал даже в международных турнирах. В конце концов я так поднаторела в этом деле, что играла в поддавки.

— Возвращаясь к твоей философской дилемме, хочу спросить: ты на самом деле считаешь, что мы находимся в подобном здании? И мы должны указать на одну из комнат?

Шейла взглянула на женщину.

— Нет, не считаю. Наша задача — понять, что мы не отдыхаем в здании, а нас туда бросили силком, Светлана. Динамит уже подожжен, и Толстяк готов кинуть его, если дверные замки захлопнутся за нами. Каким-то образом мы должны найти путь, или затушить динамит, или кинуть его наружу, через входную дверь. Иначе говоря, мы должны определить, кому мы будем хранить верность — советскому гражданину или миру. Что касается меня, я выбираю человечество. А ты?

Светлана уже приняла решение.

— Я прошла сквозь защитные системы нескольких блоков памяти и засекретила свою программу более тщательно, чем они. Мои действия не привлекли их внимания. Расставленные мною ловушки и символы остались на своих местах. То, что я с такой легкостью прорвалась к их секретным архивам, внушает мне тревогу. Ведь они оказались способными прочитать секретные материалы в Вашингтоне, Лондоне и Москве. Почему их защитная система так примитивна?

Шейла покусала губы и нахмурилась.

— А что ты имеешь в виду, когда говоришь, что с легкостью проникла в их секретные архивы?

Светлана помолчала, стараясь взять себя в руки.

— Если бы у меня был мой Крэй с его программами, я бы сделала эту работу в считанные секунды. В сравнении с банком Гонконга защитная система Ахимса просто смехотворна. Почему? Может быть, это западня?

Шейла кивнула. Еще один осколок вписался в ту схему, которая начала вырисовываться в ее мозгу.

— Я так не думаю.

Черт побери! В какую игру я ввязываюсь!

Светлана стояла перед ней, скрестив на груди руки. Вид у нее был недоумевающий.

— Тогда почему?

Откинув голову назад, Шейла взглянула на нее.

— Ты ведь не будешь помещать дрессированного шимпанзе в тюрьму строгого режима. Ты просто посадишь его на цепь и запрешь клетку на обычный замок. — В ее голове мелькали разрозненные эпизоды, все вставало на свои места. — Толстяк думал, что он исключил любую угрозу в отношении своих компьютеров, тщательно отобрав персонал. Ты скрывала свое умение — даже от своих начальников. Мне кажется, я понимаю, почему. Но у Толстяка не было времени узнать всю подноготную, убедиться в том, что он ничего не упустил. Да, он поступил очень осторожно, исключив людей, которые в прошлом вплотную занимались компьютерами. Ведь твое начальство не догадывалось, что у тебя есть этот Крэй, не так ли?

Светлана на мгновение замешкалась.

— Давай скажем так: советская система ревностно охраняет свое могущество. Она заботливо и тщательно устраняет любую угрозу извне — но ведь существуют угрозы и снизу.

Шейла сложила руки в молитвенном жесте. На губах ее заиграла усталая улыбка.

— То, что ты утаила свой талант, может быть, всех нас спасет — и твое советское начальство в том числе.

— Да? А если Ахимса переделают систему?

— Им надо будет сначала проникнуть в твою программу.

— Но это не так трудно. Ведь они составляли свою?

Шейла улыбнулась и обвела комнату рукой.

— Это сделали за них машины. Я хочу сказать, что это их машины переводили наши слова на Земле. Машины перенесли Голованова из Москвы в Арктику. Не знаю, какими источниками они пользуются, но подозреваю, что они просто считывают данные из… ну… извне. Поэтому я и сказала, что они не будут стремиться проникнуть в твою программу.

— А как же защита их действующих систем?

— Эта защита ориентирована на человека, разве не так?

Лицо Светланы просияло.

— Может быть, Ахимса не нуждаются в защитной системе против других Ахимса? Может быть, это вообще им незнакомо?

— Точно. Они думают, что в их клетке сидят шимпанзе, а не профессиональные взломщики. Толстяк чувствует себя в безопасности. Он уверен, что с его компьютерами не справится человек с моим опытом, он ведь не знает, что среди нас есть мастер, взломавший самые совершенные защитные системы мира. Скажи мне, мог бы кто-то другой сделать то, что сделала ты? Отбросим в сторону твой Крэй, ведь, чтобы проникнуть в банк данных в Гонконге, программу пришлось писать тебе?

Глаза Светланы сощурились, она глубоко задумалась и в ответ лишь медленно покачала головой.

— Да, но в таком случае мы все равно ни в чем не можем быть уверены — это пока лишь догадки.

— Но нам, черт побери, не остается ничего другого. Все-таки в этом есть какой-то смысл. — Шейла подтянула колени и опять посмотрела на звезды. — Толстяк долго полагался на свои машины. Они стали его опорой. По моим наблюдениям. Толстяк нисколько не хитрее нас, его сила в технологии. Все, в чем мы сейчас нуждаемся, — это определить путь ее нейтрализации.

— Надеюсь, мы не ошибаемся.

В штабной комнате было очень душно. Над головой крутился пропеллер вентилятора. Люди со слипающимися от недосыпания глазами бродили туда-сюда, что-то бормоча себе под нос. Кто-то перебирал клавиши компьютера, выполняя рутинную работу. Карты, рапорты, диаграммы испещряли стены.

Министр обороны Пэт Хиксон утопал в кресле возле заваленного бумагами стола, прикрыв усталые глаза.

Президент Атвуд с ожесточением потер виски.

— Кто мог подумать? До сих пор в каждом планируемом нами сценарии главная роль отводилась ядерному оружию и последующей радиации. Как идут дела на заводах?

— По подсчетам специалистов, надо еще семь месяцев. Физики, которых мы отрядили работать над этими статичными зеркалами, все еще не пришли ни к какому выводу. Если бы нам удалось сломать эти проклятые зеркальные шарики, мы могли бы освободить боеголовки и покончить со всем этим. — Помедлив, Хиксон добавил со вздохом: — Если они еще функциональны. Бог знает что натворили эти зеркальные штуковины.