его встретило разочарование. Посланный для выяснения обстановки в городе Разумов обнаружил, что РФО сотрудничает с Хорватом и его Дальневосточным объединением эмиграции. Меркулов заявил, что больше не будет поддерживать Покровского и его соратников, потребовал возвратить все ранее выданные им документы, а архив и оружие передать своему новому представителю [Там же, с. 115].

После разрыва с Меркуловым в руководстве фашистских синдикатов стала формироваться оппозиция Покровскому в лице К. В. Родзаевского, В. И. Василенко, Матковского, Долова, Н. П. Меди[361], впоследствии организовавшая Русскую фашистскую партию.

В отличие от Харбина с его многообразием молодежных объединений в других крупных центрах русского рассеяния в Китае радикальное молодежное движение стало складываться позднее и имело более скромные размеры и разнообразие. Свою роль здесь играли отсутствие ситуации тесного «сожительства» «белых» и «красных», не столь сильное воздействие со стороны советских спецслужб и существенное влияние интернационального быта, таких крупных городов, как Шанхай и Тяньцзин, где основная масса эмигрантов размещалась на иностранных концессиях, а среди русской молодежи существовала достаточно сильная тенденция к интеграции в эту международную среду.

Глава 10. Советско-китайский конфликт вокруг КВЖД 1929 года и военная эмиграция

На рубеже 1920–30-х гг. начавшийся ранее процесс консолидации военной эмиграции в Китае достиг своей высшей точки. Центральная роль в этом процессе принадлежала «николаевским» военным организациям и, прежде всего, Русскому Обще-Воинскому Союзу. Параллельно с этим заметно активизировалась антисоветская деятельность военной эмиграции, разворачивавшаяся на фоне советско-китайского вооруженного конфликта вокруг КВЖД и вторжения японцев в Маньчжурию.

Смерть в. кн. Николая Николаевича в январе 1929 г. привела к некоторой растерянности и временной дезориентации «николаевских» организаций в Китае. Стали раздавать голоса о том, стоит ли теперь собирать средства в Особую Казну [ГАРФ, ф. Р-5826, оп. 1, д. 154, л. 25]. Усилились колебания в среде тех военных, которые ранее готовы были примкнуть к РОВСу[362]. Региональные подразделения Дальневосточного отдела союза по прежнему находились в состоянии формирования, а руководство отделом практически бездействовало. Генерал Бурлин, поставленный Парижем перед выбором либо РОВС, либо БРП, избрал Братство. В феврале 1929 г. он сообщил генералу Лукомскому, что в связи со смертью великого князя его полномочия прекращаются, и дал понять, что дальше работать по 2-й линии не намерен [Там же, д. 151, л. 4].

Несколько позднее в письме к генералу Стогову Бурлин изложил свою точку зрения на проблему взаимоотношений между РОВС и БРП. Задача Обще-Воинского Союза, по его мнению, состояла в объединении и сохранении активных элементов в эмиграции, «в поддержании в них на должной высоте военных знаний и в проведении внутренней организационной работы… РОВС, представляя собой резервуар и хранилище наших военных сил, может выделять отдельных лиц для подготовительной работы в настоящий момент, но сам, как легальная и открытая организация, должен временно пока уклоняться от подготовительной активной работы, переложив ее на своих идейных друзей и союзников. Рассматривая таковым БРП, я считаю, что переложение этой работы на анонимную и, следовательно, безответственную организацию устранит все выпады врагов и связанные с ними дипломатические осложнения… В подготовительный период члены РОВС также примут участие, перейдя временно на этот период в распоряжение агентов тайной организации, которая уже отдала по своим органам приказ о согласии откомандировать своих членов в могущую развиться из РОВС русскую белую армию… В данный момент сфера деятельности РОВС — эмиграция, а сфера деятельности тайной организации — русская территория, эмиграция же для нее только тыл и материальная база» [BAR. ROVS Papers, box 68, f. Far East to Central Office (1927–1931)].

Бурлин отмечал, что между военными руководителями этих двух видов деятельности должна быть спайка во взаимодействии. Впрочем, она уже и так существует. Со стороны центра необходимо лишь отдать распоряжение органам Дальневосточного отдела РОВС об оказании лицу, ведущему работу по 2-й линии, полного содействия и об откомандировании в его распоряжение тех лиц РОВС, которые ему потребуются по ходу его работы. Другими условиями ведения успешной работы Бурлин называл материальную поддержку из центра и строгое разделение военных организаций и т. н. общественных. Петр Гаврилович указывал на необходимость автономной работы РОВС от Хорвата, роль которого заметно изменилась в сравнение с тем, как это было определено великим князем. «Ставка на этого почтенного человека, — указывал Бурлин, — битая ставка, долженствующая принести не только некоторые осложнения, но и явный вред для нашего дела» [Ibid].

В то же время, понимая, что центр не готов идти по предложенному им пути, Бурлин заявлял: «…Но Вы ведь ничего из этого сделать не можете. Средств у Вас, как и у меня, никаких нет, а лиц, могущих быть в этой работе сотрудниками, я знаю всех наперечет, знаю, кому что можно поручить и кто на что годен, и убежденно с полным откровением Вам скажу, что все наиболее полезные работники уже связаны со мной так или иначе, а новых для такой работы Вы мне дать не можете, ибо их нет пока». Чтобы его вызов центру выглядел не столь явным, Бурлин подчеркнул, что готов по мере своих возможностей, кстати весьма ограниченных, предоставлять в центр время от времени информацию о подпольной работе и положении в Китае [Ibid].

Генерал Лукомский был даже рад уходу Бурлина. В частности, в своем письме к полковнику Бендерскому Лукомский отмечал, что его бывший помощник за последнее время «совсем отбился от рук», в том числе якобы самовольно разрешив генералу Сахарову сформировать Сибирский Добровольческий корпус и выпустить заем на 100 тыс. китайских долл. на содержание этого корпуса [ГАРФ, ф. Р-5826, оп. 1, д. 155, л. 13]. Обвинение Бурлина в самовольной инициативе организации Добровольческого корпуса и выпуске облигаций денежного займа выглядела, по меньшей мере, как попытка обелить себя, поскольку об этой инициативе Лукомский знал с самого начала и не предпринимал действий по ее пресечению.

Генерал Ханжин, оставаясь в Дайрене, и не имея помощников и средств из центра, которые могли бы избавить его от необходимости работать для обеспечения семьи[363], уже через полгода интенсивной работы получил переутомление, развившееся в малокровие мозга, и был вынужден запросить Париж о замещении его в должности начальника отдела. В качестве замены себе Ханжин предлагал генерала Володченко[364], у которого хотя и «не со всеми хорошие отношения, но живет в центре», а помощником к нему — генерала Петрова [Там же, д. 154, л. 9 об].

Недееспособность военного руководства подтолкнула генерала Хорвата и его окружение в очередной раз поднять вопрос о подчинении себе не только «николаевских» гражданских организаций дальневосточной эмиграции, но и военных. Однако поддержки со стороны