Рыжая каналья подмигнула ей, запихала купюры в карман и что-то записала в большом талмуде.

– Может, вы нам еще чек выдадите? – хохотнула Леля, тоже протягивая деньги. – Мне как обычно, Жанночка. Бухгалтерша ты наша.

– Чек не выдам, – рассудительно ответила та, никак не отреагировав на панибратское обращение Лели, которая ей во внучки годилась. – А деньги счет любят. Много вас тут, лахудр, ходит, всех не упомнишь, а мне перед шефом отчет держать.

Сказав это, она многозначительно посмотрела на Соню, будто мазнула ее своим сальным взглядом. Соня поежилась. Сказанное явно относилось к ней, ведь, судя по всему, Лелю в этой тусовке, куда попадали только по рекомендации через своих, хорошо знали.

– Студентка? – усмехнувшись, спросила ее рыжая баба.

Соня кивнула.

– Ну-ну, – протянула рыжая. – И куда только матери ваши смотрят.

– Ой, да ладно, – вмешалась Леля. – Хватит нас жизни учить. Вы-то сами на этом бабки зарабатываете.

– Ты бы попридержала свой язык поганый, – ощерилась Жанна. – Не то в следующий раз хрен что получишь, курва!

– Поговори! – Леля повернулась к ней спиной и потащила за собой Соню. – Если я мистеру Ди пожалуюсь, сама знаешь, что с тобой будет.

Жанна грязно выругалась и смачно плюнула им вслед.

В памяти Сони всплывали картины ночных гуляний в подвале дома Дилсона одна за другой. Так, о чем это она вспоминала? Ах да, как они поругались с Тимуром. Потом он еще раз застукал ее в этом доме.

Босс, как он называл мистера Дилсона, зачем-то срочно вызвал его в свой загородный дом, Тимур примчался и буквально налетел на Соню, когда она вышла на крыльцо, держась за стены. Он подхватил ее под руки и чуть ли не волоком потащил к такси, ожидавшему у ворот. Насильно усадил в салон, дал водителю сверху со словами:

– Вот адрес. До дверей ее доведи, слышь, прямо до дверей. Я твой номер записал. Если что…

– Понял я, понял, и так вижу: девка не в себе!

– Это не девка! Это моя невеста. Головой отвечаешь!

Тимур кинулся обратно в дом, где в нетерпении его дожидался босс. Остальных гостей с вечеринки развозили личные шоферы и несколько таксистов, которых лично знал Дилсон.

После того случая они поругались в первый раз всерьез, и она снова обещала, и снова сорвалась. Соня глубоко вздохнула. Она и себе обещала, но каждый последний раз как-то незаметно для нее самой превращался в предпоследний.

Вот и вчера, когда действие порошка закончилось и радостное возбуждение сменилось апатией вперемешку с раздражением, она как фурия накинулась на несчастного Тимура, а потом хлопнула дверью и выбежала из квартиры, которую он снимал. Как бы она хотела увидеть его сейчас, обнять и, может быть, попросить прощения… Но сил ехать на Красноармейскую нет, их нет даже встать и дойти до воды.

Соня приподнялась на локтях и оглядела пляж, раскинувшийся на повороте Москвы-реки прямо перед началом Николиной Горы. Они отдыхали тут еще с мамой. Она и рассказала Соне, что пляж этот раньше назывался Пляж Капицы, или Дип-пляж. Оба неофициальных названия, как водится и в настоящей топонимике, были не случайны: напротив находилась дача Капицы, к тому же в далекие советские времена это было одно из немногих разрешенных мест, куда могли выехать на пленэр иностранцы, работавшие в московских посольствах.

Давно прошли те времена, а бывший Дипломатический пляж и поныне пользовался популярностью у тех, кто знает толк в жизни. Теперь разномастная молодежь зависала здесь сутки напролет.

Соня лениво оглядела пляж от края до края. Берег кишел телами, как ожившая картина Брейгеля-старшего или Иеронима Босха. Она достала из сумочки наушники и вставила их в мобильный телефон.

Пропущенный от мамы, неотвеченный от Тимура… Да ей фиолетово. Она закрыла глаза и впрямь увидела под веками пульсирующее фиолетовое солнце. Оно то разбивалось на осколки, то собиралось вновь, каждый раз немного разное, как картинка в детском калейдоскопе.

Из наушников грохотало минимал-техно. Соня, не отдавая себе в этом отчета, в такт трясла головой. Йеее, жизнь прекрасна, она станет небом, она станет птицей!

– Эй, что слушаешь, красотка?

Из-за громкой музыки Соня ничего не расслышала.

– Эй, – высокий худощавый парень наклонился, схватил тонкую лодыжку Сони и медленно провел по ней шероховатой ладонью.

От неожиданности она вскочила на ноги, пристально вглядываясь в него. Парень улыбался, но улыбка его больше походила на гримасу. Одет он был в черную футболку с замысловатым рисунком в виде мелких иероглифов и длинные шорты ниже колен. На левой руке красовался дорогой кожаный браслет с золотой вставкой.

Соня судорожно пыталась вспомнить, где она его видела, но не могла сосредоточиться и смотрела на тонкие струйки пота, скатывающиеся с его тусклых длинных волос.

– Ну привет, пусичка, – сказал он, щурясь от солнца.

– Привет. Э-э-э, а мы разве знакомы? – опешила Соня от неожиданного появления не самого приятного на вид собеседника.

– Ха! Встречались пару раз. Ну, я, типа, Тима и Лелю знаю. А ты не обгашенная, случаем? – он наклонился и цепко глянул ей в глаза. – Может, есть чё? Давай вместе, а?

– Отвяжись, – резко ответила Соня и переспросила: – Тима и Лелю?

– Да, прикольные ребята. Согласна? Кисунь, знаешь, а ты пахнешь сексом, – он снова потянулся к ней. – Меня, кстати, Дракула зовут, если ты не знаешь.

Соню передернуло от такого обращения, и одновременно она припомнила, что, кажется, и правда мельком видела его с Тимуром.

Он говорил так спокойно, будто приглашал покататься на лодке. Самоуверенность и невозмутимый тон заставили Соню почувствовать себя уязвимой и абсолютно незащищенной, несмотря на то что на пляже было полно людей.

Соня отпихнула его, но, несмотря на тщедушное тело, Дракула стоял как скала. Крупные квадратные кисти рук. Кожа землисто-серого цвета, под ногтями черная грязь. Она как под гипнозом не могла оторвать взгляда от его мизинца с длинным заостренным ногтем, из-под которого тонкой струйкой вытекало что-то черное…

– Змея! – закричала Соня на весь пляж.

– Ты чего орешь, дура?! Совсем конченая, – парень резко развернулся и пошел в сторону.

Соня тяжело дышала, вода из пластиковой бутылочки, которую она дрожащими руками достала из сумки, проливалась мимо рта.

Надо было остаться дома, но там мать с немым укором во взгляде из-за того, что прабабушка в больнице, а Соне как будто и дела до этого нет.

«Есть! – хотелось крикнуть ей в лицо матери. – Есть, но я так боюсь больниц и этого запаха смерти, который впитался в их стены. Как ты не понимаешь, что я просто физически, до скручивающего все