– Ты предлагаешь напасть на «ряженых» еще раз, старый Рчажеек?

– Да, Великий Дузек. И я помогу тебе, пусть даже ты не хочешь принести ритуальную жертву. Я снова брошу в воду бухты выжимку из щупалец. Пусть немного, но это должно помочь убить второго, более живого кита, который пока большей частью находится в родной соленой среде.

– Ну что ж, попробуй. Мало мне в это верится, но вдруг и правда поможет, – констатировал Избранник Обеих Огненных Рыб.

Теперь можно было размышлять о том, стоило ли убивать этого несчастного туземца? В самом деле, чем он таким мешал? Ну, сидел бы где-нибудь в пустующем боксе, покуда не умер с точки по родине. Ведь все едино бы умер, как муравей потерявшийся из муравейника. Пусть бы на нем доктор Боборро Люмо опыты ставил, а самоучка антрополог и языковед Стиан Биничу изобретал письменность и грамматику не пишущего народа. Но наверное снова охватило зло на затаившегося за этой мнимой реальностью творца мира. Ведь действительно наизобретал какой-то экзотики. Антенные штыри вставленные в лоб; еще вот-вот и выяснилось бы что эти туземцы радиоуправляемые роботы: те, о которых периодически заливает в кают-компании линейный помощник. Так еще и раскраска дикая, и ракушки эти в ушах – целая гроздь: как они у них не звенят, ночью при похищении часовых? В общем, такое порождение не в шутку распоясавшегося подсознания хотелось как можно быстрее удалить с глаз долой. Вот это-то и есть истинная причина. А придуманная погодя демонстрация смертности туземцев – эдакая профилактическая мера против все более распространяющихся слухов о неких родственниках экваториальных мерактропов – то все маскировочные мазки сознания, дымовая завеса против зарвавшегося творца.

Но вот теперь получается, что может и не стоило такое делать? Ведь и так, для переубеждения от всяких «мерактропических» басен, имелись целых два других трупа. И не есть ли сегодняшние события резким ответом творящего мир подсознания на неправильную реакцию по поводу его бурлящей фантазии? Ведь теперь оно зашло совершенно с другого боку. И ведь все едино требуется разбираться и искать «материальные» причины случившегося.

– Доктор Боборро, вы разобрались, что все-таки случилось?

– Честно сказать, капитан Стат, не разобрался.

– Но что с ними? Забери Мятая луна!

– Капитан, я переживаю так же серьезно как вы. Даже, наверное, хуже. Ведь я специалист. И именно я не могу найти причину.

– Вы осмотрели их тела?

– Да самым тщательнейшим образом! И одежду тоже, разумеется. Нет ни следов ударов, ни укусов. Я ведь подозревал, что их цапнуло нечто специфически местное. Вообще конечно, не стоило этим механикам лезть в воду босяком.

– А воду на анализ?

– Ну брал, брал конечно. Вода, как вода. Обычная морская.

– Но ведь как-то они отравились? Может, съели чего-нибудь?

– Подобная версия тут же напрашивалась. Естественно, я послал фельдшера взять анализ со всех столовских блюд.

– Короче, мы имеем двух пораженных неизвестно чем механиков, кои уже несколько часов находятся в критическом состоянии, и попросту могут умереть неизвестно от чего? И к тому же, они ничего не могут рассказать, ибо постоянно бредят, да?

– Именно так, капитан Стат. И я совершенно не знаю, станет ли им лучше, или наоборот – в том плане, что им осталось недолго.

– Однако вы все же склоняетесь к тому, что это какой-то яд?

– Да, может нечто малоизвестное – либо, и даже точнее, вообще, неизвестное. Просто-таки микро-доза. Когда буквально пара-тройка молекул вызывает реакцию.

– А такое бывает, доктор Боборро? Это ж просто-напросто колдовство какое-то?

– Ну, значит, колдовство.

– Звезда-Мать Фиоль! Вы же офицер, Боборро Люмо. Мне что на счет выхода из строя двух двигателистов советоваться со жрецом Красного бога?

– Будем надеяться, что его черед здесь не настанет, капитан Стат. Но впредь, укажите нашему линейному инженеру – пусть его люди работают в спецодежде, как в условиях нормальной ядерной войны. Слишком они расслабились. И знаете еще что…

– Ну?

– Зря вы расстреляли пленного. Я же не могу проводить эксперименты на своих, так? А мыши у меня после той утечки – помните? – перемерли. Сейчас бы провести эксперимент, с водой и прочим, на ком-нибудь.

– А вы уверены, что тутошние яды, а тем более колдовство, будет для местных опасно?

– Нет, на счет ядов не уверен. А колдовать – не обучен.

– Ладно, док, занимайтесь больными, я пойду.

Сказать что Великий Дузек Нетонущий, Избранник Обеих Огненных Рыб и к тому же, лично выбранный Самой Толстой Огненной Рыбой был еще и неким великим гуманистом, опередившим свое время на пару-тройку циклолетий, будет наверное не очень правильно. Достаточно недавно жертвы плавающим по небу богам приносились вполне исправно. Это касалось как ритуальных жертвоприношений в период пришествия черверылов, так и спонтанных, в тиши тех этапов жизни острова, когда запас просоленного мяса слоно-китов заканчивался, и приходилось переходить на мясо не водоплавающего населения соседней Самой Высокой земли. Странное же нарушение привычных обычаев Самой Длинной земли имело совершенно личностные причины. Но стоит ли удивляться? Если уж у цивилизаций более развитого уровня всяческая блажь правителей может отражаться и на внутренней и даже на внешней политике, то что требовать от удаленных, никак не связанных с миром островных сообществ? Личностные причины заключались в том, что у Великого Дузека имелась дочь по имени Кодара. Родилась она от первой жены, зовущейся Гама Тугой Орех. Вообще-то к этой своей супруге Избранник Толстой Рыбы давно охладел – он все-таки имел двух помоложе, – но обычаи острова, ведущие свое начало, скорее всего, от легендарных времен Сильных Штормов, когда волны часто смывали даже деревни расположенные на Больших скалах, запрещали оставлять женщину без заботы и ласки насовсем. Вот именно какая-то из этих обусловленных традицией ласк и принесла названного ребеночка.

И вот что странно, у отягощенного многими заботами вождя, удачливого охотника на весьма опасных гигантов – черверылов, сурового воина, прошедшего не одну ритуальную морскую войну, а так же множество раз лично возглавляющего набеги вглубь Самой Высокой земли, да и вообще-то не обделенного ухаживаниями женского пола, нашлась в душе некая струна, отозвавшаяся на маленькую девочку Кодару. Возможно, дочь по-своему того стоила. По всем признакам она должна была вырасти в удивительную красавицу, да и цепкость ума проявлялась уже сейчас, в раннем возрасте. Однако речь не о Кодаре, а о связанных с ней обстоятельствах.

Всегда до того, перед каждым сезоном охоты на хоботных китов, приносилась ритуальная жертва. Поскольку добытое в результате охоты мясо кормило племя аж до следующего захода гигантов, то дело тут было очень даже ответственное – вопрос жизни и смерти, причем, касающийся обоих племен одновременно. По такому сложному случаю не годилось откупаться от Неумолимых Огненных Рыб и даже от Великой Медузы Бездны парой-тройкой зарезанных в святилище Черепов и Копий врагов. Тем более, охота осуществлялась совместными усилиями, и было негоже непосредственно перед событием нападать на соседей. Каждая мужская рука была важна для бесшумной работы веслами, а кроме того, теперь уже так же как и женская, при разделке и обработке добытого трофея. Ведь с учетом отсутствия морозильников и прочих подобных устройств облегчающих хранение, громадное количество мяса просто сгнивало, не успев попасть в желудок аборигенов, а потому засаливать приходилось с очень солидным запасом.