— Понимаю, святой отец.

Он посмотрел в мое лицо очень внимательно.

— В самом деле? Что-то не вижу в твоих глазах смятения, душевной муки, борьбы. Ты слишком легко это принял, а ведь это… это должно потрясти честную благочестивую душу.

— Понял, — заверил я, — хорошо понял, святой отец. Ни одно государство, ни одна крепкая структура не в состоянии выжить без тайной службы. Народу вовсе не обязательно знать о ее методах. Главное — баланс! А общий баланс должон быть в пользу святости.

Он напомнил:

— Но обязательно после каждой победы над Тьмой… такими методами, ты обязан исповедаться ближайшему священнику… а если у тебя есть в нем сомнения, то дождись встречи с настоятелем монастыря. Но исповедаться и очиститься нужно обязательно!..

— Сделаю, — пообещал я.

Он вздохнул, сказал почти умоляюще:

— Ты обещаешь, дабы отмахнуться. Но исповедь нужна не нам, а тебе самому. В исповеди ты очищаешь душу и делаешь ее более стойкой к новым испытаниям.

— Сделаю, — пообещал я уже серьезнее. — Поверьте, святой отец, я представляю работу таких структур. В моем… королевстве такую работу некоторые даже считают интересной, романтичной, увлекательной.

Он зябко передернул плечами.

— Глупцы!

— Просто мальчишки, — поправил я. — Даже если с бородами. Вы же знаете, можно стареть не умнея. А я умные книги читал… ну это я так, комплекс у меня. Повторяю, чтобы самого себя убедить, что в самом деле читал.

Зайчик довольно ржанул, когда я вставил ногу в стремя и поднялся в седло. Я разобрал поводья, отец Антиохий окликнул, лицо скорбное, сказал погасшим голосом:

— Не знаю, надо ли говорить, но некогда наши поручения выполнял и славный рыцарь сэр Галантлар… Да-да, мы знаем о том, как он закончил. И от чьего меча пал. Он был силен и смел, но слишком близкое знакомство с Тьмой постепенно источило его душу. Он стал груб, высокомерен, перестал ходить на исповеди, а затем и вовсе Зло и Порок затопили его душу.

Я невольно передернул плечами.

— Спасибо за гостеприимство, отец настоятель.

Я мчался по зеленой траве, где у самой земли ползут темные призрачные струи. Странно видеть торчащие из черного тумана зеленые стебли с яркими цветами, прыгающих кузнечиков и беззаботных бабочек, но, видимо, черный туман не вредит тем, кто не имеет души. Наверное, он также не вредит тем, у кого мертвые души, пустые души, черствые, мелкие, подлые…

Конь сделал огромный прыжок через мелкую речушку, сразу перемахнув на другой берег. Меня тряхнуло так, что все кости брякнули, инстинктивно сморщился и бросил опасливый взгляд на кисть руки. Из груди вырвался вздох облегчения, сустав вернулся к прежним размерам, словно не было внутри никакого нарыва. Думаю, проблему отторжения древние решили надежно и бесповоротно еще в самом начале, без этого нельзя даже почки пересадить или провести шунтирование клапанов сердца.

Несколько раз сжал и разжал пальцы. Все работает в прежнем режиме, что хорошо и… разочаровывающе. Если сжимаются с прежней эргономикой, а не так, чтобы дробить камни и фаланги тех, кому пожму руку, то зачем старался и терпел муки?

Ветер ревел в ушах, земля под ногами сперва мелькала, как под колесами экспресса. Затем слилась в мерцающую полосу, а я зарылся лицом в гриву, пусть ураган ревет и пытается сорвать доспехи со спины. Шаг — это две-четыре мили в час, рысь — восемь миль, галоп — пятнадцать-восемнадцать, а самая что ни наесть крейсерская скорость, которую могут выжать кони, — это карьер — до тридцати пяти в час. Так вот сейчас мы проламываемся сквозь пространство со скоростью не меньше чем сто миль в час, и, если нас увидят, не миновать обвинений в колдовстве… Наконец под ярко-синим небом открылась ровная, как стол, зеленая долина, лишь в одном месте два пологих холма, между ними турнирное поле, а слева могучая дубрава, где рыцари могут отдохнуть и выплакаться. Разноцветных шатров участников турнира и знатных гостей прибавилось. Подтянулись опоздавшие, да и вообще главное блюдо — melee!

Я выждал, когда на дороге показался обоз в десяток подвод и в сопровождении двух десятков всадников, догнал, поинтересовался, кто и куда, вместе с ними поехал, не привлекая внимания. Трое купцов, скинувшись, закупили у охотников оленину и кабанов, теперь мечтают заработать, продав все на турнире местным воротилам.

— Оптом? — спросил я. — Эх, мало вас били на уроках экономики… лучше всего сами поставьте жаровни и продавайте уже жареное мясо! Так заработаете впятеро больше.

Они переглянулись, один сказал нерешительно:

— Мы никогда этим не занимались…

— Купцами не рождаются, — подбодрил я, — нужно захватывать новые рынки сбыта!

До города добрались, увлеченно разбирая детали, как строить отношения с местными, что уже держат съестные лавки, снабжают участников и гостей турнира провизией.

Прямо от ворот я направился к постоялому двору, внимательно прислушиваясь к разговорам на улицах. Либо что-то недопонял, либо померещилось насчет смены правления, но народ все так же стоит и судачит либо насчет цен, либо о шансах победить в melee. Правда, в программе турнира объявлен перерыв на сутки, но, как объяснили герольды, это чтобы дать бойцам лучше подготовиться к жаркой схватке. Завтра и послезавтра с утра парные схватки и melee.

Похоже, народу везде по фигу, кто захватывает власть, главное, чтобы вдоволь панэм эт цирцензес. Лишь в одном месте я услышал обрывок разговора, как это герцог сумел так ловко свергнуть законного короля, но тут же перешли на более интересную тему: у кого больше шансов одержать победу в melee: у рыцарей герцога Ланкастерского или его противников?

Везде говорят только о предстоящей схватке между отрядами, обсуждают шансы на победу герцога Валленштейна, сравнивают с турниром в Лозанне, где народу было хоть и побольше, но знатных рыцарей съехалось меньше, сам турнир длился только три дня, только один убитый, а покалеченные не в счет…

Похоже, не один я считаю, что король Барбаросса и герцог Ланкастерский одинаковые мерзавцы. Или не обязательно мерзавцы, но разница между ними не настолько заметна, чтобы из-за смены шила на мыло пропустить турнир.

Когда я проехал через ворота постоялого двора, к нам бросился мальчишка, помощник конюха, но взглянул на небо, споткнулся и с размаху растянулся, раскинув руки.

Я задрал голову, холод прокатился по телу, будто обдало мельчайшей водяной пылью из незримого фонтана. Плечи передернулись, я с трудом одолел желание броситься под защиту стены, там тень, снова посмотрел вверх.

К городу плывут, раскинув призрачные крылья, сквозь которые слабо светит солнце, огромные летучие мыши, если только летучие мыши могут летать днем. Иногда крылья слабо шевелятся, тогда темное чудовище либо поднимается выше, либо меняет курс, а так двигаются, почти не шевеля крыльями. Проплывают над городом, затем слегка опускают одно крыло вниз, другое задирается вверх, и, совершив по всем правилам поворот, словно и призраки подчиняются тем же законам воздушной среды, либо разворачиваются обратно, либо плывут вдоль городских границ, не выходя за незримые пределы.