кандалам на его запястьях, глядя сверху вниз на человека, который помог отнять у меня все.

— Смерть с клинком в руках гораздо более заманчива, чем смерть в цепях.

— Король Гаррик поступил мудро, посадив тебя в тюрьму.

— И дурак, что так и не нашел меня в изгнании.

— Он пытался спасти тебя от этого пророчества, — рычит Робик.

— Спасти меня? — Я поднимаю брови. — Прости меня, что я не распознала его щедрость раньше. Полагаю, мне также следует поблагодарить его за преданность сохранению моей добродетели, запретив тебе применять пытки по тому пути, по которому ты хотел, в надежде продать меня в королевство, как только моя связь будет разорвана.

Хоть я и была пленницей, я все еще была принцессой. Ему нужно было, чтобы я была активом королевства, если придет время для выгодного брака.

Меч Кейдена лязгает по земле, когда он проскальзывает между Робиком и мной, нанося такой сильный удар, что цепи натягиваются на болтах на потолке.

— Ты больной ублюдок! — кричит он, обхватывая рукой горло Робика и продолжая нападение. Робик кричит и дергается, но не может вырваться из хватки Кейдена. Райдер оттаскивает Кейдена назад, прежде чем тот успевает сломать шею Робика, не осознавая этого.

— Еще нет, — рычит он, безуспешно пытаясь удержать Кейдена.

— Пока нет. — Я повторяю слова Райдера, когда Кейден собирается снова броситься на Робика. Он останавливается, переводя взгляд на меня, и глядя на меня глазами, которые умоляли бы кого-нибудь покончить с собой, прежде чем он их схватит. Он колеблется, но кивает, и Райдер отпускает его, когда убеждается, что Кейден не набросится.

— Я могла бы провести годы в цепях, но не ошибусь, когда я скажу тебе, что ты в них умрешь, — заявляю я, поворачиваясь к Робику. Он хрипит, как рыба, выброшенная на берег, кровь покрывает большую часть его кожи. — На самом деле, я хотела бы воспользоваться этим моментом и поблагодарить тебя за урок, который ты мне преподал.

Я никогда не умоляла за себя, когда он бил меня, я умоляла за своих драконов. Я умоляла освободить их. Я бы терпела побои до самой смерти, если бы это означало, что им не придется страдать, и я бы пожертвовала собой, чтобы спасти их. Даже когда меня избивали до такой степени, что я не могла двигаться, я все еще могла чувствовать своих драконов. Эта связь держала меня привязанной к этому миру, когда смерть казалась гораздо более заманчивой, чем жизнь.

— Ты научил меня, что отчаяние, это величайшее средство. — Я обхожу его и адресую свое следующее утверждение Кейдену и Райдеру. — Знаете ли вы, что у стражников и солдат Имирата на рубашках вышит ряд цифр?

Робик бьется о цепи, разбрызгивая еще больше крови, но не может уклониться от ножа, который я подношу к ткани. Я стараюсь, чтобы он был максимально чистым, пока заправляю его в лиф.

— Это помогает опознать их тела, если они погибнут на поле или на задании, и с их семьями свяжутся.

— Оставь мою семью в покое, — задыхается он.

— Позволь мне преподать тебе урок, Робик. Не учи кого-то способам пыток и не жди, что он забудет источник своей боли.

— Я расскажу тебе все о твоих драконах. Я знаю, как выковать ключ, чтобы открыть комнату!

— Как и я.

— Оставь мою семью в покое. Умоляю тебя.

— Я заставила многих мужчин умолять, твоя игра не на должном уровне. — Я цокаю языком. — Мы знаем все, что нам нужно. У тебя здесь нет рычагов давления. Ты бессилен.

— ПОЖАЛУЙСТА, ПРИНЦЕССА!

Я смеюсь над его жалкими попытками.

— Ты заботишься о своей семье, и все же ты не стеснялся проводить время в борделе. Я собираюсь сжечь плащ морали, за которым ты прячешься. Возможно, я начну с того, что расскажу им, как ты иногда раздевал меня догола. — Стыд клокочет у меня в горле, но смотреть, как он страдает под тяжестью собственных поступков, того стоит. Я снова делаю шаг вперед, чтобы срезать с него одежду, желая, чтобы он почувствовал себя таким же униженным и ничтожным, как я.

Приказы Гаррика не помешали ему угрожать мне методами, которые он хотел использовать, и не помешали ему провести по мне руками. Именно поэтому я делаю шаг вперед и кастрирую его. Отомстив за себя и всех остальных, кого он мог коснуться без согласия. Он рыдает и кричит, истекает кровью и взывает к богам. Но его молитвы бесполезны, потому что единственные присутствующие боги, это я и мои клинки.

Я видела, как он унижался и заставляла его истекать кровью, но теперь я хочу смотреть, как он истекает кровью. Мои боевые навыки, это меткость, скрытность и интриги. Я не наношу самые сильные удары, но Кейден может заставить его вытерпеть те же побои, что я нанес ему руками.

— Твоя очередь, демон.

Кейден взрывается волной насилия и ярости. Дикие рыки срываются с его губ, кровь брызжет ему в лицо и покрывает руки. Он наносит удар за ударом, сжимая в кулаках волосы Робика, чтобы вернуть его на линию огня.

— Пожалуйста, — невнятно говорит Робик. — Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста.

— Я заставлю тебя пожалеть о смерти задолго до того, как Элоин тебя прикончит, — рычит Кейден. Робик падает в лужу крови, когда Кейден отпускает цепи с крюков на полу. Мы наблюдаем, как Робик, спотыкаясь, поднимается на ноги, покачиваясь, когда он, наконец, добирается туда, и небрежно хромает ко мне.

Кейден сжимает его руку на шее, прежде чем он делает три шага. Робик вцепляется когтями в крепкую хватку, пачкая Кейдена еще больше в крови.

— Ты можешь умереть со знанием того, что независимо от того, что ты сделал с Элоин, она победила.

Кейден отпускает Робика и снова швыряет его в кровь. Он смотрит на меня, переворачиваясь и задыхаясь.

— Не смотри на нее, черт возьми. — Голос Кейдена капает ядом, когда он падает на колени, прижимая тело Робика между своих бедер. Он вытаскивает мой нож из своего бедра, полосуя Робика по глазам, заставляя его тело искажаться от боли, а его крики усиливаться. Кейден заставляет Робика открыть рот, и он визжит, когда кровь льется из него фонтаном. Язык отбрасывается в сторону, и Кейден наклоняет голову Робика вверх, топя Робика в его собственной крови, которая скользит по его ноздрям и скапливается во рту. Он кашляет, отплевывается. Робик теряет всякую борьбу к тому времени, как его дергают вперед, выплевывая кровь в Кейдена, покрывая его лицо и волосы.

Если бы гнев был человеком, он выглядел бы как эта