— Раз Амброз выбрал ее, значит она прекрасная девушка, — решительно заявила Долли. — К тому же я всегда мечтала о дочери.

Это была ложь. У себя в спальне наверху, когда Долли осталась одна и не надо было больше притворяться, она сбросила маску. Плача от жалости к себе и от одиночества, терзаемая ревностью, она попыталась утешиться: перебрала в шкатулке драгоценности, открыла гардероб, где висели изящные дорогие туалеты. Полюбовалась одним платьем, другим. Легчайший шифон и тонкая шерсть ласкали руки. Она сняла с вешалки платье из полупрозрачной ткани и, приложив его к себе, подошла к высокому зеркалу. Это было одно из ее любимых. Она всегда чувствовала себя в нем такой красивой. Такой красивой… Долли увидела в зеркале свои глаза. Они были полны слез. Амброз любит другую женщину, а не ее! Женится на ней. Она уронила платье на мягкий стул, бросилась на кровать и зарыдала.

Приближалось лето. Лондон благоухал сиренью. Теплое ласковое солнце падало на крыши и тротуары, отражаясь от плавающих высоко в небе серебристых аэростатов заграждения. Был майский полдень, пятница. Долли Килинг, снявшая номер в гостинице на Бейсил-стрит, сидела в верхнем холле на диване у открытого окна и ждала, когда появятся ее сын и его невеста.

Он взбежал к ней, шагая через две ступеньки, удивительно красивый в форме, и сердце ее наполнилось восторгом не только потому, что она видит его, но и потому, что он был один. Может быть, он сейчас скажет ей, что передумал и никакой свадьбы не будет? Она взволнованно встала и устремилась навстречу ему.

— Здравствуй, мамочка… — Он нагнулся и поцеловал ее. Она всегда гордилась, что сын такой высокий, чувствовала себя рядом с ним маленькой и беззащитной.

— Дорогой мой… а где Пенелопа? Я думала, вы приедете вместе.

— Мы и приехали. Сегодня утром, из Помпи. Но она захотела переодеться в штатское, и я завез ее на Оукли-стрит, а сам отправился сюда. Она скоро будет.

Эфемерная надежда умерла, едва родившись, но все равно Долли была рада, что сможет побыть с Амброзом наедине. Так легче говорить.

— Ну что ж, подождем ее. Давай сядем, и ты мне все-все расскажешь. — Она подозвала официанта и велела принести рюмку хереса для себя и джин для Амброза. — Дом на Оукли-стрит. Ее родители сейчас там?

— Нет. И это очень печально. У ее отца бронхит. Она только вчера вечером узнала. Они не смогут приехать на свадьбу.

— Но мать-то могла бы?

— Она сказала, что не может оставить мужа. Он ведь довольно стар. Ему семьдесят пять лет. Думаю, они не хотят рисковать.

— Боже мой, какая жалость… на свадьбе буду только одна я.

— У Пенелопы есть тетка, она живет в Патни. И друзья, их зовут Клиффорды. Вот они и приедут. Этого вполне достаточно.

Принесли вино и джин, Долли распорядилась, чтобы записали на ее счет. Мать и сын подняли рюмки. Амброз сказал: «За тебя!» — и Долли радостно улыбнулась, уверенная, что все, кто сидит в холле гостиницы, не сводят с них глаз, любуясь красивым молодым морским офицером и хорошенькой женщиной, явно слишком молодой, чтобы быть его матерью.

— Что вы собираетесь делать потом?

Амброз стал рассказывать. Наконец-то он сдал экзамен по артиллерийскому делу, теперь ему предстоит неделя в Дивизионном училище, а потом его отправят в действующий флот.

— А как же ваш медовый месяц?

— Никакого медового месяца не будет. Завтра распишемся, проведем ночь на Оукли-стрит, а в воскресенье я должен вернуться в Портсмут.

— А Пенелопа?

— Утром в воскресенье я посажу ее на поезд, и она поедет в Порткеррис.

— В Порткеррис? А разве она не вернется вместе с тобой в Портсмут?

— Нет, не вернется. — Кусая заусенец, он с таким увлечением смотрел в окно, будто на улице происходило что-то необыкновенное, хотя там решительно ничего не происходило. — Понимаешь, ей дали небольшой отпуск.

— Ах, боже мой, как недолго вы будете вместе!

— Ничего не поделаешь.

— Да, понимаю.

Долли поставила рюмку и увидела, что по лестнице поднимается в верхний холл какая-то девушка. Вот она нерешительно остановилась на площадке и огляделась вокруг, явно в поисках кого-то. Очень высокая, с зачесанными назад длинными темными волосами, как у школьницы, это даже прической назвать нельзя. Ее лицо с нежной белой кожей и глубоко посаженными темными глазами сразу же привлекало внимание полным отсутствием косметики; светилась ненапудренная кожа, на бледных губах ни мазка помады, пушистые темные брови дугами не подбриты и даже не выщипаны. В этот жаркий день незнакомка была одета скорее для пикника за городом, чем для церемонного обеда в ресторане лондонской гостиницы: на ней было красное, в белый горошек ситцевое платье и белый пояс на тонкой талии. На ногах белые босоножки и… Долли внимательно вгляделась, чтобы убедиться… да, и нет чулок. Господи, да кто это? И почему она глядит в их сторону? Почему идет к ним? Почему улыбается?

Боже милосердный…

Амброз поднимается.

— Мамочка, — произносит он, — это Пенелопа.

— Здравствуйте, — говорит Пенелопа.

Долли чуть не разинула рот, едва удержалась. Она чувствует, что челюсть ее опускается, но вовремя останавливает ее и превращает гримасу ужаса в сияющую улыбку. На босу ногу! Без перчаток, без сумочки, без шляпки! Но главное — без чулок!!! Она от души надеется, что их не пустят в ресторан.

— Здравствуйте, милая.

Они обмениваются рукопожатием. Амброз торопливо придвигает стул, делает знак официанту. Пенелопа садится лицом к окну, в которое бьет яркий свет дня, и смотрит прямо в лицо Долли, смущая ее открытой непосредственностью взгляда. А ведь она рассматривает меня, вдруг понимает Долли, и в душе ее вспыхивает возмущение. Эта странная девушка не имеет права так откровенно, в упор разглядывать свою будущую свекровь и доводить до такого волнения, вон как сердце больно колотится. Долли представляла себе юную избранницу сына застенчивой, даже почтительной, а эта…

— Очень приятно познакомиться… вы приехали на машине из Портсмута? Да, Амброз мне рассказывал.

— Пенелопа, что ты будешь пить?

— Апельсиновый сок или какой-нибудь другой. Со льдом, если у них есть.

— Может быть, выпьете немного хереса? Или вина? — искушает ее Долли, пытаясь улыбкой скрыть свою растерянность.

— Нет, спасибо. Мне ужасно жарко и хочется пить. Только сок.

— Ну что ж, выпьем вина за обедом, я заказала бутылку — ведь нам есть за что выпить.

— Благодарю вас.

— Мне так жаль, что ваши родители не смогут быть завтра на церемонии.

— Да, мне тоже. Но папа́ перенес грипп на ногах, и у него появились хрипы в легких. Врач уложил его в постель на неделю.

— Неужели больше некому за ним ухаживать?