я закончила играть, Талии уже не было. Мне бы хотелось почувствовать облегчение, но я только расстроилась, оттого что она ушла с вечеринки по случаю дня рождения собственного сына и даже не попрощалась с ним.

– Это не просто стихия, – отвечаю я. – Я еще пока не знаю, что собираюсь делать, – а разве когда-нибудь знаю? Но в чем уж я уверена: мы будем видеться чаще. Это недалеко, или, может, получится отыскать что-нибудь в Честнат Спрингс. Ретт вчера попросил дать ему уроки игры на гитаре. Ты в курсе? И придется предупредить Форда об увольнении из бара. Мне нравится наблюдать за ним, когда он злится на то, что что-то идет не так, как ему хочется.

Саммер прыскает. Они с моим братом знакомы, и присущая ему требовательность ей известна.

– Для тебя это важно, Уиллс. Не могу сказать, что предвидела это, когда подталкивала тебя к работе здесь. Честно говоря, думала, вы с Кейдом возненавидите друг друга.

Я откидываюсь на спинку стула:

– Вау. Спасибо, что подписала меня на то, чтобы провести лето с человеком, который, как тебе казалось, будет меня ненавидеть.

Она пренебрежительно машет рукой:

– Я не сомневалась, что ты справишься. К тому же с Люком весело.

Я блаженно вздыхаю:

– Да. Люк самый лучший. Кто бы мог подумать, что мне будет в радость проводить время с ребенком. Это даже не похоже на работу.

– О-о-о. Уилла, ты заразилась от ребенка детским бешенством?

Со стоном я устраиваюсь поудобнее:

– Ты отберешь мою феминистскую карточку, если я признаюсь, что на самом деле просто хочу жить в том домике на ранчо, давать уроки игры на гитаре, трахаться в джакузи и нарожать кучу очаровательных детишек?

Саммер таращит глаза:

– Помнишь, что мы на людях? Они здесь слушают все. И нет. Пока ты сама не захочешь, никто твою феминистскую карту не отберет. Я даже не понимаю, серьезно ты или шутишь. Но воспитывать хороших людей – важная работа. Если у тебя получится вырастить кого-нибудь менее испорченного, чем мы с сестрой, я бы сказала, что ты победила жизнь.

– Да. – Я грызу ноготь на большом пальце, обдумывая ее слова и прикидывая, шучу я все-таки или нет. И есть ли в моем желании что-то плохое. – Люк просто потрясающий, понимаешь? Кейд проделал с ним фантастическую работу. Он такой преданный.

– Боже правый. – Саммер снова пригубливает из бокала.

– Что?

– Вы двое. Сентиментальные и влюбленные. Это так странно.

Я бросаю на нее равнодушный взгляд:

– Спасибо.

– Странно и чудесно. Очень на тебя похоже.

Я обдумываю ее слова, прежде чем кивнуть:

– Выпьем за это.

Утром я сбежала из дома, потому что Кейд попросил Люка помочь ему перекопать дорожку к дому, которую он планирует замостить. Когда Харви, перебрав с алкоголем на вечеринке, споткнулся о край неровной брусчатки, Кейд тут же объявил, что собирается сделать «настоящий тротуар».

И, конечно же, он встал ни свет ни заря, чтобы наметить его края. И все это время на нем была эта гребаная кепка козырьком назад, из-за которой мне хотелось повалить его в грязь и оседлать.

Снова.

Вместо этого я позвонила Саммер и сказала, что мне необходим бранч. Бранч – наша фишка. Уже много лет. И из-за всех мыслей, что крутились в голове, мне нужно было что-то привычное. Кто-то знакомый, кто-то рассудительный и предельно ответственный.

Вместо этого Саммер сидела здесь и не мешала всему этому безумному дерьму вертеться у меня в мозгах.

На подъезде к ранчо на моем лице появляется улыбка.

– Уилла! – Люк швыряет лопату и несется ко мне, сто́ит мне только выйти из джипа – о работе так легко забыть.

Он бросается ко мне, будто мы не виделись много лет, и я улыбаюсь ему в волосы, поднимая его на руки.

– Привет, малыш.

– Может, пойдем поиграем на моей гитаре? – Он практически дрожит, когда я опускаю его на землю.

Кейд со смешком втыкает лопату в землю.

– Думаю, с подарком ты выиграла вечеринку, Ред.

– Дрон мне тоже очень понравился, пап. – Люк, будучи чувствительным ребенком, быстро поворачивается, явно желая успокоить отца. Он все время боится задеть взрослого мужчину.

– Я знаю, приятель. Но гитара потрясающая, правда?

Люк расплывается в такой широкой улыбке, что кажется, ему больно.

– Совершенно потрясающая! – восклицает он.

– Почему бы тебе не пойти и не потренироваться на ней, а я пока помогу твоему папе? После этого покажешь, чему научился, ладно?

Я замечаю, как его маленькие пальчики двигаются, словно им не терпится поиграть. Парень заболел гитарой, и тут уже ничего не поделаешь. Скоро расскажу о нем своему отцу – наверняка тот будет в восторге.

– Отлично, – улыбается он как полный чудак, и дает деру, а затем буквально вприпрыжку заходит в дом. Мое сердце сжимается от того, как он счастлив.

Но на крыльце он останавливается и поворачивается ко мне:

– Эй, Уилла, ты ведь не скоро уедешь, правда?

Я чувствую, как взгляд Кейда скользит по моему телу. Он замер. И будто весь мир наблюдает за нами. Оба этих милых мальчика пялятся на меня, тем самым ставя в неловкое положение.

Я беззвучно открываю и закрываю рот, бросаю взгляд на Кейда в попытке уловить знак, что я не перехожу черту. Его руки в перчатках сложены на черенке лопаты, а загорелое, заросшее щетиной лицо блестит от пота.

Он чертовски привлекателен.

Слишком хорош, чтобы с ним расстаться, это точно.

– Нет, приятель. Не думаю. Во всяком случае, не насовсем. Я бы слишком по тебе скучала. Ты не против?

Его круглое лицо смягчается, и когда он кивает, волосы падают ему на лоб.

– Да, я бы тоже по тебе скучал. И папе было бы очень одиноко без тебя.

С милой улыбкой он поворачивается и скрывается за дверью, будто не оставил нас с Кейдом наедине с глазами на мокром месте.

– Ты с ним не поговорил?

Кейд трет глаза рукой в перчатке:

– Нет. Подумал, что прежде должен поговорить с тобой.

Он шмыгает носом:

– Ты в порядке? Я не переборщила?

– Вовсе нет. – Он прочищает горло. – Просто соринка в глаз попала.

И снова трет глаза.

– Круто, круто. Мне тоже, – говорю я, слезливо подмигивая ему.

– Как прошел бранч? – Он снова принимается копать.

Никогда бы не подумала, что мужчина, подготавливающий место для тротуара, может возбуждать, но вот она я, любуюсь тем, как под футболкой вздымаются его плечи, а жилы в предплечьях пульсируют на солнце.

– Хорошо.

– Ты действительно собираешься остаться? – спрашивает он, не поднимая глаз. Вместо этого он бросает за спину лопату земли и продолжает работать.

– Ты не