её, возвышая до нового уровня бытия. Уровня, где магия и вера, наука и чудо, разум и интуиция больше не будут противоречить друг другу, а сольются в гармоничное целое, достойное истинного величия человеческого потенциала.

Великое Преобразование продолжалось.

* * *

Прошло три дня после визита Малика. Папа Римский не сомкнул глаз все эти ночи, погрузившись в непрестанную молитву и размышления. Странно, но несмотря на бессонницу, он чувствовал себя бодрее, чем за многие последние месяцы. Частичное исцеление, дарованное Маликом, продолжало действовать — боли отступили, дыхание стало свободнее, мысли яснее.

В полночь третьего дня воздух в личных покоях понтифика снова сгустился, наполнившись тем же неземным ароматом. Окна покрылись морозными узорами, а в центре комнаты начало формироваться знакомое свечение.

Папа сидел в кресле у окна, облачённый в простую белую сутану. Он не выглядел удивлённым или испуганным — скорее, решительным, как человек, прошедший через тяжкие сомнения и наконец обретший ясность.

Малик появился в том же ангельском облике — величественный, с крыльями из света и глазами цвета шартреза. Он слегка поклонился понтифику.

— Святейшество, я вернулся за вашим ответом.

Папа поднялся с кресла и подошёл к Малику, глядя прямо в его неземные глаза.

— Я много молился эти дни, — сказал он. — Искал знаков, просил мудрости и наставления. И знаешь, что самое удивительное? Впервые за долгие годы я почувствовал… ответное присутствие.

Он сделал паузу, собираясь с мыслями.

— Всю свою жизнь я служил вере. Проповедовал милосердие, надежду, любовь. Но в глубине души всегда оставалось сомнение — действительно ли моя вера служит высшему благу? Действительно ли Церковь ведёт людей к свету, а не уводит от него?

Он начал медленно ходить по комнате, и Малик заметил, что движения понтифика стали более плавными и уверенными, чем три дня назад.

— То, что ты показал мне, — продолжил Папа, — та панорама миров и измерений… она перекликается с некоторыми мистическими видениями, описанными святыми и пророками. Они тоже видели реальность за пределами обычного человеческого восприятия. Они тоже чувствовали присутствие силы, выходящей за рамки нашей теологии.

Он остановился и повернулся к Малику.

— Я принял решение. Я принимаю твоё предложение, но не из страха смерти и не из жажды власти. Я принимаю его, потому что верю, что могу стать мостом. Мостом между старой верой и новым пониманием. Проводником, который поможет миллионам верующих принять грядущие перемены не как угрозу, а как исполнение древних пророчеств.

Малик улыбнулся, и в его улыбке была искренняя радость — не триумф манипулятора, добившегося своего, а удовлетворение учителя, чей ученик сделал важный шаг к пониманию.

— Мудрое решение, Святейшество, — сказал он. — Я знал, что вы способны увидеть дальше догм и ограничений. В этом ваше величие.

Он подошёл ближе и протянул руки.

— Готовы ли вы принять дар, который я назвал «Силой Небес»? Силой, которая преобразит не только ваше тело, но и ваш дух, расширит ваше восприятие и понимание?

Папа выпрямился, в его глазах читалась решимость.

— Я готов, — просто ответил он.

Малик положил руки на плечи понтифика, и комнату наполнил свет такой интенсивности, что она, казалось, растворилась в нём. Понтифик ощутил, как через его тело проходит волна энергии — не обжигающей, но преображающей, меняющей саму структуру его существа на клеточном, молекулярном, квантовом уровне.

Когда свет угас, Папа Римский стоял преображённый. Внешне он выглядел почти так же — те же черты лица, тот же возраст, но его кожа светилась внутренним сиянием, а глаза… его глаза теперь мерцали тем же шартрезовым светом, что и у Малика, хотя и более приглушённым.

Понтифик поднял руки и с изумлением наблюдал, как вокруг его пальцев танцуют крошечные искры золотистого света.

— Что со мной произошло? — спросил он, но его голос звучал иначе — глубже, мелодичнее, словно каждое слово было пронизано особой вибрацией.

— Я связал вашу сущность с энергией Инферно, — объяснил Малик. — Но, учитывая вашу духовную природу и роль в этом мире, я адаптировал эту энергию, придав ей форму, которую вы и ваша паства сможете воспринять как божественное благословение. Как «Силу Небес».

Он сделал паузу.

— Эта сила будет расти внутри вас постепенно, раскрываясь по мере того, как вы будете готовы принять её новые аспекты. Сначала — полное исцеление и долголетие. Затем — способность видеть истинную природу людей, различать свет и тьму в их душах. И наконец — дар истинного убеждения, способность касаться сердец и умов на уровне, недоступном обычным людям.

Папа глубоко вдохнул, и ему показалось, что он впервые по-настоящему чувствует воздух — каждую его молекулу, каждый атом кислорода, проникающий в его лёгкие.

— Я чувствую… всё, — прошептал он. — Каждое сердцебиение в этом здании. Каждую молитву, произносимую в базилике. Это… потрясающе.

— Это только начало, — сказал Малик. — Со временем ваше восприятие расширится ещё больше. Вы сможете чувствовать каждого верующего, обращающегося к вам с искренней молитвой. Сможете видеть истинные намерения тех, кто приходит к вам за советом. И самое главное — сможете различать тех, кто готов принять трансформацию, и тех, кто будет сопротивляться ей до конца.

Он подошёл к окну, глядя на огни Ватикана.

— Перед вами сложная задача, Святейшество. Вам предстоит подготовить католический мир к переменам. Не через страх, но через надежду. Не через угрозы, но через обещание. Покажите им видение нового мира — мира, где вера и магия, наука и чудо сосуществуют в гармонии. Мира, где духовность обретает новое, более глубокое измерение.

Папа медленно кивнул, осмысливая масштаб предстоящей задачи.

— А что с теми, кто откажется принять это видение? — спросил он. — С теми, кто увидит в трансформации только угрозу, только отрицание всего, во что они верили?

Малик повернулся к нему, его лицо было серьёзным.

— Для них путь будет сложнее, — честно ответил он. — Мир меняется, Святейшество. Реальность преображается. Те, кто отказывается меняться вместе с ней, в конечном счёте столкнутся с… несоответствием. Их сознание, их душа не сможет существовать в новой структуре реальности. Это не наказание — это естественный процесс. Как клетка, которая не может адаптироваться к новым условиям, они просто… перестанут быть частью нового мира.

— Значит, для них это действительно будет похоже на Армагеддон, — медленно произнёс Папа. — На конец света, предсказанный в Откровении.

— Такова природа великих трансформаций, — кивнул Малик. — Они всегда воспринимаются как конец одного