Он сделал изящный жест рукой, и в воздухе появилось кресло, сотканное, казалось, из лунного света. Малик грациозно опустился в него, аккуратно расправив крылья.

— Я пришёл к вам с предложением, Святейшество.

— Какое предложение может сделать создание из иного измерения умирающему старику? — спросил понтифик, в его голосе звучало искреннее любопытство, а не страх или скептицизм.

— Жизнь, — просто ответил Малик. — Долгую, полную сил жизнь. Возможность продолжить ваше служение, завершить начатые реформы, увидеть, как семена, которые вы посеяли, прорастают и дают плоды.

Глаза понтифика на мгновение загорелись, но затем в них появилась настороженность.

— Цена? — спросил он. — Какую цену ты требуешь за такой… дар?

Малик оценил прямоту собеседника.

— Ваше влияние, Святейшество, — ответил он. — Не душу — это слишком банально. Влияние, которое вы имеете на католический мир, на Италию, на миллионы верующих по всему земному шару.

Он слегка наклонился вперёд, его шартрезовые глаза светились внутренним светом.

— Мир стоит на пороге великих перемен, Святейшество. Трансформация уже началась, и она будет продолжаться, независимо от вашего решения. Но с вашей помощью эта трансформация может пройти… мягче. С меньшими потрясениями. Без ненужных жертв.

— Трансформация? — повторил понтифик. — О чём ты говоришь?

Малик поднял руку, и над его ладонью возникла сфера света, внутри которой проступали образы — Хогвартс, замок, преобразующийся изнутри; юные волшебники с глазами, светящимися синим огнём; энергетические потоки, соединяющие различные точки земного шара.

— Магия возвращается в ваш мир, Святейшество, — сказал Малик. — Не та игрушечная магия, которую практикуют нынешние волшебники, а истинная, первозданная сила, не знающая ограничений. Сила, способная изменить саму структуру реальности. И это изменение уже началось.

Папа внимательно наблюдал за образами в сфере, его лицо выражало задумчивость, а не шок или отрицание.

— Церковь всегда противостояла магии, — медленно произнёс он. — Считала её искушением, отвращающим человека от истинной веры.

— Потому что церковь воспринимала магию как конкурента, — мягко возразил Малик. — Как альтернативный путь к силе и познанию. Но что, если магия — это просто ещё одно проявление божественного замысла? Ещё один аспект творения, который человечеству предстоит освоить?

Он сделал паузу, давая понтифику время обдумать его слова.

— Вы, Святейшество, всегда были реформатором. Человеком, способным видеть дальше ограничений традиции. Вы пытались примирить церковь с современным миром, с наукой, с иными религиями. Почему бы не сделать ещё один шаг? Почему не стать мостом между старой верой и новой реальностью?

Папа долго молчал, размышляя. Затем он медленно поднял взгляд на Малика.

— Ты предлагаешь мне предать всё, во что я верил? Отречься от учения, которому я посвятил всю жизнь?

— Нет, — покачал головой Малик. — Я предлагаю вам расширить это учение. Вдохнуть в него новую жизнь. Сделать его частью величайшей трансформации, которую когда-либо переживал ваш мир.

Он встал с кресла и подошёл к кровати понтифика. Воздух вокруг него мерцал тонкими струйками синего света.

— Подумайте, Святейшество. Что если ваш Бог и есть та сила, которую я представляю? Что если вся теология была лишь попыткой облечь в человеческие понятия нечто, выходящее за рамки человеческого понимания? Нечто, что теперь возвращается в ваш мир в своём истинном облике?

Папа внимательно смотрел на Малика, в его глазах читалась борьба.

— Докажи, — тихо сказал он. — Докажи, что твоя… трансформация не противоречит воле Божьей.

Малик улыбнулся, словно ожидал этой просьбы.

— Очень хорошо, Святейшество.

Он протянул руку и мягко коснулся лба понтифика. В момент соприкосновения комната исчезла, и Папа ощутил себя парящим в пространстве между мирами. Вокруг него развернулась панорама удивительной красоты — бесконечные потоки энергии, соединяющие миры, измерения, реальности. Он увидел, как эти потоки пронизывают всё сущее, как они формируют структуру мироздания, создавая сложнейший узор, слишком грандиозный для человеческого восприятия.

И в центре этого узора он увидел… нет, скорее почувствовал присутствие чего-то бесконечно великого, мудрого, любящего. Присутствие, очень похожее на то, что он ощущал в моменты глубочайшей молитвы.

Когда видение закончилось, и он снова оказался в своей постели, его глаза были полны слёз.

— Это… было прекрасно, — прошептал он. — Но я всё ещё не уверен. Это могло быть просто… иллюзией.

— Конечно, — согласился Малик. — Я и не ожидал, что вы сразу поверите. Ваша осторожность делает вам честь, Святейшество.

Он отступил от кровати, и его крылья словно стали прозрачнее, позволяя видеть сквозь них предметы в комнате.

— Я не прошу немедленного решения, — сказал Малик. — Подумайте. Послушайте своё сердце, свою интуицию. Я вернусь через три дня за вашим ответом.

Он начал таять в воздухе, превращаясь в светящийся туман.

— А пока, в знак моего уважения и добрых намерений, примите небольшой подарок.

С этими словами он полностью исчез, но в воздухе остался витать слабый аромат горных трав и моря. А понтифик с удивлением обнаружил, что боль, мучившая его последние месяцы, исчезла. Дыхание стало легче, а сердце билось ровно и сильно, как много лет назад.

Он осторожно поднялся с постели и подошёл к зеркалу. Из отражения на него смотрел всё тот же пожилой человек, но его глаза сияли новой силой, а на щеках появился здоровый румянец. Это не было полным исцелением или возвращением молодости, но заметное облегчение, обещание большего.

Папа долго стоял у окна, глядя на огни ночного Рима. Город, переживший столько империй, религий, философий, казалось, дремал в своём величественном безразличии к ещё одной странице истории, которая вот-вот должна была перевернуться.

Три дня на размышление. Три дня, чтобы принять решение, которое могло изменить не только его судьбу, но и путь всей Церкви, всего католического мира.

А где-то в глубине Хогвартса Малик, вернувшийся к своему обычному облику молодого директора, улыбался, глядя на карту мира, где появилась новая светящаяся точка — Ватикан, одна из древнейших точек силы на планете, ключевой узел в энергетической сети, которую он методично выстраивал.

Если понтифик примет его предложение, процесс трансформации ускорится многократно. Сочетание магической и духовной энергии создаст мощнейший резонанс, который распространится далеко за пределы Италии или католического мира.

"Семь лет," — вновь подумал Малик, закрывая карту. — "Возможно, даже меньше, если всё пойдёт по плану."

Он повернулся к окну, глядя на звёздное небо над Хогвартсом. Там, в глубине космоса, за пределами человеческого восприятия, мерцали контуры его родного мира — мира, который вскоре должен был слиться с этой реальностью, преображая