Но это лишь одна сторона медали. Другая - это невероятнаяинерция обывателя, ничем абсолютно не желающего себя утруждать, даже во имяукрепления своего же собственного здоровья. Он предпочитает, не"трепыхаясь", отжить свои гарантированные статистикой 60 лет,обжираясь при любой возможности, пальцем не шевеля для своего психофизическоговосстановления, а затем помереть либо скоропостижно, либо растянув это"удовольствие" для родичей на многие свои параличные годы. У этоймошной, увы, прослойки населения подход к здоровью такой: врачам платят (или: яим плачу), вот пусть они свое дело и делают!.. Для данной категории пациентов теврачи, которые относятся к ним, как к неодушевленным тушкам (дать таблетку,посмотреть язык, вскрыть скальпелем внутренности, назначить физиотерапию ит.п.),суть совершенно соответствующие, адекватные им специалисты. Это дваравноценных электрода, которые один без другого существовать не могут, каждаяиз оных категорий черпает незыблемую уверенность в собственной правоте у своеговизави, и сплоченная сила их неприятия всего, выходящего из их ряда, способнасломать и стоптать в грязь любого из слабодушных, мыслящего иначе.

Разумеется, я ни в коем случае не против таблеток (ваварийных ситуациях), не против осмотра языка (но при ясном понимании врачом,какие именно органы сигналят о своем состоянии на какие именно участки языка),не против операции (если действительно некуда без нее деваться), не противфизиотерапии (с очень осторожным ее дозированием) и т.д., я лишь с негодованиемотвергаю воинственную ограниченность воздействия одними лишь физическимисредствами только лишь на физическое тело пациента. Это с одной стороны. И сдругой: с сожалением воспринимаю наличие толстого инертного слоя болящих,которые не желают всерьез, с увлечением заниматься сохранением и приумножениемодной из основных ценностей, дарованных жизнью - своим здоровьем.

Любопытный нюанс - придя к традиционному врачу, традиционныйбольной сразу учует "своего человека": если это мужчина, от него, какправило, разит табачной вонью, под глазами темные мешки, чрево, как на шестоммесяце; коль это дама, она нервична, торопливо-невнимательна и потому груба, ауж как следит за собой -Бой ей судья... Врачи этой категории по-своему весьмапоследовательны: они живут так же, как исповедуют, если недуг прижмет их, они исебя начнут накачивать таблетками, они и свой засорившийся желчный пузырь бросятпод нож такого же, как и они, коллеги, они на курорте будут объедаться, лежатьна боку, сутками рубиться в безумно задымленной комнате в преферанс.

Сказанное отнюдь не означает, что среди них нет мастеровсвоего ремесла. Нет, это могут быть великолепные умельцы-хирурги, стоматологи,офтальмологи и другие специалисты, главным образом, имеющие дело с дефектами,нуждающимися в устранении или механической починке. Но сколь часто чудовищныйобраз их жизни ничем не отличается от того, который приводит к ним их пациентов.

Вот почему и для чего я выше воспроизвел здесь озлобленнуюбрань по поводу статьи, посвященной здоровью человека многомерного: тот, чтодвинется исцелять человека интегрального (то есть целостного - исцелять ицелостный слова одного корня), кто захочет возвращать ему полноту егосубстанции, тот будет остракирован не только косной научной верхушкой, нетолько массой тех врачей, которые не просто не знают ничего иного, помимо того,чему их учили лауреаты и профессора хорошей старой выучки, но и - главное -непониманием и враждебным неприятием любых новаций со стороны очень и оченьмногих больных.

Чтобы с предельной наглядностью показать бесперспективностьэтого упрощенного подхода к здоровью (своему или пациентов), нарисуюпростенькую картинку:

Что это за беспорядочно разбросанные кружочки? Не более, неменее, как срез цветущего дерева в двухмерном пространстве. Да, вся этаграндиозная колышущаяся под ветром буйная роскошь, чудо природы, котороесуществует в трехмерном, объемном пространстве (и более того - также вчетвертом измерении, во времени, то есть в процессе развития), выглядит вплоскостном измерении вот так-то убого, жалко и, главное, не так, как в натуре.

Такова модель восприятия человека большим, на беду, числоммедиков. Чего нет за пределами плоскости, того нет, значит, и в натуре. Аперестраивать мышление -ой, как трудно! Не потому ли врачи с философскиммиропониманием типа академика Н. Амосова столь редки, не потому ли вторжениеидей из трехмерного пространства столь враждебно воспринимается в двухмерноммире? Вспомним, например, какой залп ненависти со стороны геррен докторенвызвали публикации моторостроителя (!) акад. А. Микулина с его нетривиальнымподходом к устройству человека!

Повторяю и повторяю: дело не в личностях, они могут быть иотличными, превосходными по своей сущности людьми, дело в системе подготовкиврачей. Что радует, так это то, что все большее число специалистов-медиков,преимущественно из среднего и младшего поколения, активно стремится сбросить сосвоих глаз жесткие шоры двумерной убогости, все интенсивнее - из подлиннопрофессиональной гордости - овладевает новыми для них сферами знаний. Лишь одинпример: в третьем выпуске Университета биоэнергетических проблем (научнымруководителем которого я был) из 120 человек более 50% являлисьпрофессиональными медиками.

Радует то, что во всем цивилизованном мире все шире набираетсилы всесторонне-комплексный подход к здоровью заболевшего человека: с учетомего индивидуальности и его психической, а не только телесной субстанции.Отовсюду приходят известия об интеграции усилий официальной медицины инетрадиционных (а вернее, прежних) методов лечения, о широком спектревоздействий как аллопатии, так и фитотерапии, как массажа, так и художественнойтерапии и т.д.

Лед тронулся, господа присяжные заседатели, лед тронулся!..Но весна у нас еще только началась, возможны суровые заморозки как на почве,так и в атмосфере.

Что же следует предпринимать в ожидании солнышка, какпоторопить пришествие лета?

Тот собственный опыт пребывания в состоянии "острогоживота", о котором я поведал несколько раньше, весьма обогатил меня. Всепропущенное через себя, через свои чувства, свои эмоции, свои страдания идостижения, обладает такой силой достоверности, с которой не сравнится никакоекнижное или любое другое "головное" знание. Человек, поставленный накрай или даже за черту смерти, видит острее, мыслит глубже и объемней, чем онже, но в обыденной ситуации.

Моему сознанию (душе?) после водружения тела на операционныйстол довелось тогда вылететь в уходящий далеко вдаль синий, быстро темнеющийкоридор, о котором значительно позже я прочитал у Моуди в его книге "Жизньпосле смерти". В те студенческие годы я активно изучал соотношениемышления и языка и, в отличие от пациентов, описанных американским автором, вовремя своего быстрого "полета" (куда?) четко профессионально отмечалобвальное уменьшение числа слов и понятий, которыми мог располагать, пока неосталось последнее слово - свое имя - и все, фиолетовый сумрак, сгустившийся дотемноты!.. Да, но каким бессловесным аппаратом я фиксировал и это исчезновениеслов, и темп движения, и смену цветовой окраски в тоннеле, по которому неслосьнечто мое?.. И еще: когда уже полсуток спустя я услыхал над собой женское:"Фу, как от него эфиром несет!" - то, вынырнув из глубокой тьмыбессознания, я спокойно сообщил: "Значит, я -эфирное создание". Идальше: услыхав в ответ звонкий радостный смех, я захотел поговорить с еговладелицей (студенткой-медиком 5 курса Ниной Поповой) и внутренне сразу жеотметил: превосходно вижу структуру построения фраз, которые мне хочетсяпроизнести, но в мозгу полностью отсутствуют (они забыты!) слова, которымиследует заполнить отчетливо видимый мною синтаксический каркас!.. И снова вопрос:каким же образом, - без слов-то! - я сразу сформулировал эту ситуацию?..