– Интересное юридическое определение, – сказалаона тихо. – Критическая масса грязи…

– Вот это я и имею в виду. Такие вот ваши пустые фразы.Человек, на которого льют грязь, всегда сделает хотя бы попытку оправдаться.Все, что вы здесь сказали, мне и не напоминает попытки… И давайте не будемтолочь воду в ступе. Я вас в последний раз спрашиваю: вы намерены датьсерьезные, исчерпывающие объяснения? С указанием конкретных виновников вашихбед?

– Нет.

– Ну, в таком случае… Бог свидетель, я сделал все, чтомог, изо всех сил пытался быть объективным и беспристрастным…

– Вы против меня выдвигаете обвинения? – спросилаДаша. – Возбуждаете дело?

– Пока нет, – сказал Евстратов. – Чтобы насне обвиняли в излишних зверствах, предоставим решать вашей же инспекции покадрам… Все свободны.

Лицемерие выдающееся.

Они ни при чем, а уж инспекция совершенно объективно и беспристрастносделает из нее котлету, пользуясь той же пухлой папкой…

В приемной Ивакин приблизился к ней на два шага и, глядя всторону, сказал:

– Завтра, в девять утра, извольте прибыть на Черского.А пока имейте в виду – до окончания служебного расследования вы отстранены отисполнения всех и всяческих обязанностей. В связи с утратой доверия. Это не моемнение, как вы понимаете.

Едва заметно кивнул и пошел прочь. Даша понимала, что ейследует опечалиться, но как-то не могла заставить себя грустить. Некогда.

Воловиков, Слава и Федя ждали ее у крыльца. Последний тут жекинулся к ней:

– Дарья Андреевна, я им ни хрена не сказал…

– Молодец, – кивнула Даша, нашаривая в карманеключи от машины.

– Ты куда? – взял ее за локоть Воловиков. –Нужно сейчас же сесть и обмозговать все на завтра… И где, в самом деле,Флиссак? Ты понимаешь, что влипла по уши?

– А то, – сказала Даша. – Не знаете, отменилиуже ориентировку на мою тачку? Отменили? Вот и прекрасно…

– Слушай… – сквозь зубы процедил Воловиков.

– Некогда, – сказала она серьезно. – Все японимаю, но мне ужасно некогда. Боюсь опоздать. У меня осталсяодин-единственный шанс. Я вам верю, но вы уже ничем помочь не можете. Ладно.Как пела Янка – медведь выходит на охоту, душить собак…

Это был крохотный магазинчик с оптимистическим названием«Надежда». Внутри обнаружился стандартный ассортимент – немного импортныхконсервов и шоколадок, бог знает по каким цыганским подвалам сотворенное спиртноес убедительными этикетками, вовсе уж неведомого происхождения косметика,заводные китайские игрушки.

За стеклянной витринкой скучал юноша студенческого облика, аклиенты были представлены двумя пацанчиками, ожесточенно спорившими: «Марса»набрать, или «Сникерса»?

Даша легонько взяла одного за шиворот и продекламироваланазидательный стишок:

– Как увидишь «Сникерс» – ты не жри его, он с АнджелойДэвис цвета одного…

Но юмор пропал втуне – юный шантарец, судя по его удивленноймордашке, представления не имел, счастливец, кто такая Анджела Дэвис. Однакоподал голос все же за «Марс», и оба выкатились из лавчонки. Тот, кого Дашапыталась просветить, оглянулся в дверях и громко сообщил другу:

– Ширнулась рыжая, стишки погнала – точь-в-точь, какнаш Колян…

– А вы, молодой человек, знаете, кто такая АнджелаДэвис? – спросила Даша продавца. Ее переполнял азарт, правда, чуть-чутьневеселый.

– Не-а, – ответил он равнодушно. – Она рэппоет, или ее на хлеб мажут?

– А где мне, в таком случае, Семен Семеныча найти?

У него мгновенно изменилось лицо, став вполне вежливым,указал на дверь у себя за спиной:

– Вон туда и направо, пожалуйста.

Искомый Семен Семеныч сидел в крохотной комнатушке под яркимкалендарем с Майклом Джексоном, который уже давно был разного со «Сникерсом»цвета, и читал толстенький томик Рона Хаббарда на английском языке. Мирный иблагодушный на вид пенсионер лет шестидесяти, в простеньком, шантарского пошивакостюмчике – вот только на его обшарпанном фанерном столе сверкал черным лакоми никелем роскошный японский агрегат, накрывавший радиотелефонной связьюпространство в сотню километров радиусом.

– Господи, Дарья Андреевна! – расцвел он, хотяДаша еще не успела произнести ни слова. – Какими судьбами? Неужто я вампонадобился, старичок забытый? Да вы садитесь, смахните эту басурманскую жратвупрямо на пол, все равно крыса ночью вылезет и слопает…

Даша смахнула на пол несколько пакетов с китайскимикрабовыми чипсами и села. Вид у Семен Семеныча был столь безобидный ипростецкий, что она, все прекрасно понимая, замешкалась с просьбой.

– Вы в сайентологию верите, голубушка? – спросилон совсем непринужденно. – В этого Хаббарда?

– У меня к нему профессиональное недоверие, –сказала Даша. – В Англии его по суду признали шарлатаном, еще в парочкестран…

– То-то я и смотрю – чушь несет… И бог с ним. У васпоявились проблемы?

– Пистолет мне нужен, – сказала Даша. –Боевой.

– А конкретнее? – как ни в чем не бывало спросилон.

– Что-нибудь простое, то, что в Шантарске можноприобрести на любом толчке. «Макаров» или китайский «ТТ».

– Сколько патронов?

– Две обоймы.

– Заказ принят, – сказал он словно бы дажеравнодушно. – Что-нибудь еще? Кстати, может быть, вам взять револьвер?Удобно, гильзы в барабане остаются…

– Нет, нужен пистолет. Непаленый, расконсервированный.

– Хозяин – барин… Что еще?

Даша кратенько объяснила, что ей еще требуется.

– Пойдемте, выпьете кофейку и подождете минут десять…

Кроткий пенсионер провел ее по коридору в комнатушку стольже микроскопических размеров, куда едва вошел диван и столик, на которомбулькала прозрачная кофеварка. Налил ей кофе, достал из висевшего на стенешкафчика коробку конфет, печенье, пепельницу, аккуратно разложил все и исчез.

Даша, из-за всех сегодняшних перипетий не успевшаяпообедать, без всякого стеснения принялась за угощение, мельком подумав, чтоситуация, конечно же, сюрреалистическая. В жизни бы не подумала, что будетпреспокойно лопать австрийские конфеты в подобном заведении, да еще дожидаясь,когда ей принесут нелегальный ствол. Но ее вины тут не было. Она честно хотелаоставаться в рамках. Это раз. И ничего она Фролу не обещала, это два.

Семен Семеныч вернулся через одиннадцать минут, кивнул спорога:

– Объект – на телефоне, все остальное – на подходе.