– Вы знакомы? Мсье Марзуков – мсье Флиссак…

Обошла стол, напоминавший контурами гигантскую фасолину, и снескрываемым наслаждением врезала по пухлой, гладенькой физиономии – вскользь,так, чтобы ребро ладони чувствительно угодило по шее под ухом.

Марзуков упал в мягкое кресло. Безжалостно щелкнул замок.

Даша подошла к зарешеченному окну, посмотрела на серую гладьШантары, на знаменитый мост. Спокойно закурила, обернулась и спросила:

– Вам никто не говорил, что ваш кабинет напоминаетколерами французский флаг?

Марзуков таращился на нее испуганно и удивленно.

– Значит, никто, – сказала Даша. – Синее икрасное. Не хватает, как легко догадаться, белого. Но сдается мне, вашафизиономия этот недостаток восполнит…

Достала «ТТ», звонко оттянула затвор и уперла дуло Марзуковув ухо, левой рукой ухватив за волосы. Пожалуй, его физиономия теперь и впрямьмогла дополнить икебану, придавая чисто французский колорит.

– Мозги будут на стенке, – сказала Дашахолодно. – Как у того вашего бедняги. Только там была простая побеленнаястена, а на ваших синих обоях все будет выглядеть гораздо сюрреалистичнее.Совершенно в духе Дали. «Мозги проныры на стенке». Вам нравится Дали?

Флиссак, с каменным лицом усевшийся у двери, наблюдал этусцену и не препятствовал. Глаза, правда, стали чуточку испуганными –определенно вспоминал о загадочной славянской душе.

– Да вы же не станете…

– Стану, – сказала Даша. – Я же шизанутая, выне забыли? Или наркоманка со стажем, – и с хорошо разыгранным бешенствомпрошипела: – Я тебе мозги вышибу, как пробку из бутылки, козел! Ты мне жизньполомал! Из-за тебя, сучонка, травят, как волка позорного! – И посильнеевогнала дуло в ухо. – Мне сидеть – ну и хрен! Отсижу, выйду. А твои мозгибудут совочком соскребать…

Все патроны лежали у нее в кармане, и обойма, и ствол былипусты, пистолет сейчас годился только на то, чтобы забивать им гвозди. Расчетбыл довольно бесхитростным и опирался на две фундаментальных аксиомы.Во-первых, Марзуков – трус, слабак и шестерка. Во-вторых, он молодой, дажемоложе Даши, и, как многие его ровесники, взахлеб глотавшие западные боевики (аон был видеоманом, Даша точно выяснила), незаметно проникся кое-какимистереотипами жанра. Иначе и быть не может, кабинетик тоже, несомненно, взятоткуда-нибудь из «Биржи». Он тысячу раз видел такую ситуацию на экране:оклеветанный, подставленный и скомпрометированный сыщик, остервенев, врываетсяк роковому Главному Злодею, попирая законы, наплевав на все законы, одержимыйлишь жаждой мщения. И в такой ситуации, как учит нас важнейшее из всехискусств, сыщик без колебаний вышибает злодею мозги.

С человеком постарше и потверже духом этот номер, пожалуйчто, и не прошел бы. Но, судя по белому лицу Марзукова, он искренне верил, чтокинематографические штампы сработают и в реальной жизни.

Зазвонил телефон. Даша сняла трубку левой рукой, послушала исказала:

– А его нет. И не будет. В администрацию уехал.

Дверь, обитая настоящей кожей, была, безусловно,звуконепроницаемой. Страсть Марзукова к роскоши сыграла с ним злую шутку. Еслиособенно не орать, никто и не заподозрит, что внутри идет задушевная беседа.

– Ну, мы будем говорить или раскинешь мозгами? –спросила Даша нежно. – Это все можно и без выстрелов прекрасно оформить.

Обернулась к Флиссаку:

– Дорогой, ты не забыл ножик взять?

Флиссак полез в карман и продемонстрировал нож-выкидушку,купленный Дашей четверть часа назад в комке поблизости.

– Чтобы колоть, он не годится, – сказалаДаша. – Ударишь – и закроется. Но мне-то всего и нужно – по сонной артерииполоснуть. А потом доказывай, что ты не сам себе глотку перерезал из-завнезапной депрессии, безденежья или женушкиных измен…

Марзуков что-то бормотал. Даша наклонилась послушать.

– …так и думали, что вы там связались с французами…

– А чем франк хуже марки, петух ты долбаный? –осведомилась Даша самым циничным тоном, на какой была способна. – Такхорошо жилось, а ты мне все поломал, скот…

– Это не я… – пролепетал он. – Это они…

Ну, наконец-то, облегченно вздохнула про себя Даша, сохраняяна лице предельную свирепость. Когда начинают, хныча, сваливать все на других –общение, считай, наладилось, лед тронулся…

– Кто, солнышко мое? Я же, кроме тебя, никого в прицелене вижу… Они далеко, а тебе задницей рассчитываться приходится. Агеев?

– И Москалец тоже, – сказал Марзуков,потея. – Москалец и есть мозговой центр, а Терминатор стреляет и режет, онничего другого делать и не умеет, «зеленый берет» хренов… Но в рамках этихзадач у него голова, признаю, работает. Только он, по-моему, больной. Наголову.

– Да все вы тут больные на голову… – сказала Даша,но, почувствовав, что впадает в совершенно не нужную для дела патетику, резкосменила тон: – Чья это была идея? Я о двадцать пятом кадре.

Марзуков дернулся, жалобно уставился на нее:

– Так вы знаете?..

Флиссак аж подался вперед, навострив уши.

– Доперла в конце концов, – не без законнойгордости сказала Даша. – С подсказками, правда, но все равно доперла. Тысейчас будешь смеяться, но, как мне объяснил самый настоящий доктор медицинскихнаук, без вашего ЛСД я могла и не додуматься. Вот так… Или додумалась бы, ногораздо позже. А вы мне фантазию расшатали, тормоза сняли… – Онаобернулась к напарнику: – Неужели еще не доходит, мон анж? При демонстрациифильма сознание фиксирует лишь двадцать четыре кадра в секунду. Есливмонтировать двадцать пятый, человек не осознает, что он увидел, не вспомнит, еслиего спросят, – но в подсознании эта информация впечатается намертво. Иесли это рекламный призыв, у человека появляется неудержимая тяга еговыполнить…

– Мон дье! – сказал Флиссак потрясенно, добавилнесколько фраз на родном языке. – Все искали нечто электронное,психотронное, коварнейше-сложное… Ну конечно же, двадцать пятый кадр,хрестоматийный опыт американцев еще в конце пятидесятых… «Покупайте попкорн!»

– Ага, – сказала Даша. – Хорошо забытоестарое. Тогда после «заряженного» фильма зрители все окрестные ларьки спопкорном повымели подчистую. Сами не понимая, с чего их вдруг потянуло накукурузу. А если вместо кукурузы предлагают продавать имеющиеся у тебя акции? Инепременно определенной фирме? И вдалбливают это часами, неделями… Настойчивоповторяют, должно быть, что акции самые ненадежные, что они вскоре совсемобесценятся и нужно от них поскорее избавиться? Сдается мне, родной папашапоймался на эту штуку. Тут у любой акулы бизнеса поедет крыша, не говоря уж опростом неискушенном народе вроде Лени Залупкова… кстати, у простого народаакций тех четырех предприятий, да и Кангарского, было немало. Вот вам иразгадка, отчего мсье Марзуков устроил студии кабельного телевидения не тольков престижных районах, но и там, где живут работяги, мелкие акционеры, курочкапо зернышку клюет…