Нет, в Ивана и в то, что он, кажется, любит ее, она верила… А вот стоит ли ей связывать с ним жизнь… Не ошибается ли она, как ошиблась уже раз, когда поспешно вышла замуж за Макса? Не опрометчиво ли поступает, позволяя втянуть себя в такую историю?

Похоже, Иван понял, что творится у нее в душе, или в самом деле прочитал ее мысли.

– Лена, я сделаю для тебя все. Я люблю тебя и сделаю все для тебя.

Она выдавила улыбку:

– Даже будешь всю дорогу спорить с нашим попутчиком?

Иван отважно сказал:

– Без перерыва!

Поезд уверенно летел по рельсам, приближаясь к Поволжску. Приближаясь к разгадке: и Иван, и Лена почему-то были уверены, что именно Карандышев – тот человек, который подтвердит слова Кольцова. И он, Карандышев, расскажет обо всем. История Кольцова получит еще одно подтверждение. И тогда они уже смогут поведать «городу и миру» обо всем, что творится с Кольцовым.

Лучше всего, думал Иван, это будет сделать через Полуянова. Тот, судя по всему, парень надежный. И хваткий. За Кольцова и его историю уцепится зубами. А когда все всем станет известно, отпадет причина охотиться за Иваном, кто бы его ни преследовал. И его, наконец, оставят в покое.

– Когда все устаканится, я тебя тогда в казино свожу! – отважно пообещал Иван. – Обыграем буржуев на миллион!

– Ты же говорил, для тебя болезненны…

– С тобой не будет больно, – соврал он.

– Ты знаешь, Иван, – она внимательно посмотрела на него, – деньги меня не интересуют. А казино я вообще просто ненавижу.

Он благодарно взглянул на нее. Обнял. Поцеловал в губы, крепко сжимая ее покорное нежное тело… Неужели все и вправду будет хорошо?

Они вернулись в купе. Агроном-попутчик радостно кинулся им навстречу:

– Дорого в ресторане?

– Дорого, – не растерялся Иван. – Чашка кофе – полпенсии.

Следующий день, 17 августа, 4.55 утра. Капитан Петренко

Капитан Петренко уставился в овал иллюминатора. Первые солнечные лучи боролись с безжизненной ночью. За окном было серо и зябко. Выпуклое стекло иллюминатора тускло отражало искаженное, не очень-то свежее лицо капитана.

Это был третий полет Петренко за последние пятеро суток – с тех пор, как он стал заниматься делом о таинственном убийстве жены капитана Кольцова. Первый раз он летел, ни о чем еще не подозревая, из Москвы в Ростов-на-Дону. Второй – после следствия в Азове-13 и путешествия в Абрикосово возвращался из Адлера в столицу… Прошло всего несколько дней, однако, кажется, как давно это было! И сколь разнились между собой нынешний перелет и два предыдущих!

Тогда путешествовал секретный агент, сотрудник всемогущего КОМКОНа, офицер с огромными полномочиями, поддержанный всею мощью государственной машины. Тогда он был вооружен спутниковой связью, переносным компьютером, не говоря уже о штатном «Макарове». В случае чего Петренко мог обратиться за помощью к любому официальному лицу. Выйти на связь к страховавшим его из Москвы коллегам и попросить поддержки всяческого рода и любой, самой изощренной информации… Теперь капитан путешествовал как сугубо частное лицо. В его багаже не было ни ноутбука, ни оружия, ни спутниковой связи. Из техники остался один только сотовый в кармане… Петренко не мог рассчитывать на помощь коллег – напротив, он ни в коем случае не хотел, чтобы они узнали, где он теперь. Более того: не поставив в известность начальство о месте своего назначения, капитан уже совершил должностное преступление… К тому же – немаловажное обстоятельство! – ему пришлось оплатить билет из собственного кармана. Потратил он на него почти тысячу рублей – едва ли не половину месячного денежного довольствия.

«Что я творю? – в который раз подумал про себя Петренко. – Зачем связался с человеком, который объявлен, по сути, вне закона? Зачем охочусь за ним? Пытаюсь найти его? Найти – и спасти? Ведь я его ни разу в жизни даже не видел!.. Что за дело мне до него?.. Почему я веду себя, как та собака-ищейка – ее оттаскивают за поводок, дают пинка, орут «фу!», а она все идет и идет по следу?.. Все-таки поумнее надо быть, Петренко! Ты-то не четвероногий друг, а человек разумный. Так почему поступаешь столь неразумно?»…

Капитан откинулся в самолетном кресле и прикрыл глаза.

«Куда как правильней – и приятней! – было бы лететь теперь в Питер… – продолжал размышлять Петренко. – А там… Там влететь в парадное, взбежать по гулкой лестнице, открыть квартиру своим ключом… Олька проснется, бросится ему на шею… Он сожмет ее в объятиях… Потом тихонько поцелует Юлечку – спящую, разметавшуюся во сне (или прижавшую к себе мишку)… А потом он набросится на Ольку и будет любить ее, задыхаясь, станет мучить до самого рассвета… Стоп! Стоп! Отставить мерехлюндии!..»

Вот так, ругая себя и казня, Петренко все же летел в Поволжск. Летел по следам экс-капитана Кольцова и его таинственной, ни разу не увиденной им даже на фото спутницы его Елены Барышевой.

Почему он это делал? Может быть, потому, что запали ему в душу слова Толстого: делай что должно – и пусть будет что будет? А он как раз считал, что сейчас делает именно то, что должно… И еще: вспоминались ему другие слова – то ли Канта, то ли Хемингуэя, то ли Сент-Экзюпери, он не помнил, кого именно, но это изречение было сейчас близко ему: есть только звездное небо над головой и нравственный закон внутри нас. И вот этот «нравственный закон внутри» оказался для Петренко – неожиданно для него самого! – сильнее денег, приказа и даже верности присяге…

– Наш самолет пошел на посадку, – пролепетал голосом стюардессы бортовой динамик. – Просьба пассажирам занять свои места и пристегнуть привязные ремни. Расчетное время прибытия в аэропорт города Приволжска – пять часов сорок минут Москвы или шесть часов сорок минут по местному времени. Температура в районе аэропорта – плюс восемнадцать градусов…

Рев моторов изменил тон. Самолет опустил нос и начал входить в облака.

То же самое время. Поезд Москва – Поволжск. Кольцов и Лена

Ровнехонько в шесть утра беспокойный попутчик Юрий Васильевич на полную громкость включил поездное радио, загрохотал своим агрономским басом:

– Всем подъем!

Лена спала на верхней полке. Уговорила Ивана остаться на нижней, по соседству с агрономом. Лена с детства, когда это строго запрещалось родителями, обожала спать на «втором этаже». Здесь было куда уютней, чем внизу.

Однако радиодинамик располагался прямо над ее ухом. Поэтому она испуганно вскочила, услышав бодрый рык Киркорова: «Я – мышь!»… Глянула в окно. Поезд шел скоро; мелькали перелески, мокрая от росы трава серебрилась под ранним утренним солнцем. Лена взглянула на часы – начало седьмого. А поезд прибывает только в половину двенадцатого… Она свесилась со своей полки. Агроном стоял перед зеркалом и орошался одеколоном – судя по запаху, явно «Шипром». Иван спешно натягивал джинсы.

Лена отчего-то смутилась, увидев его обнаженное сильное тело. Откинулась назад, спряталась за подушкой. И услышала приглушенное Иваново: