– В том-то и дело, что нет. В ней мальчишка спал.

– ?! – слушатели пооткрывали рты. – Ничего себе – весёлая история?!

– Су-ка! – Афоня грязно выругался, побледнел и повернулся к Лунёву: – Ты, падла, знал и смеялся?

– Чего? – огрызнулся Ким Сократович. Пояснил, адресуясь Валееву: – Рота голых солдат среди баб – смешно, как ни крути.

– Это некрасиво! – заявил Афоня.

– Перестань, – Сонька начеку, пристроилась рядом, – не бузи.

– Ладно, – пообещал ей шебутной супруг, – иди к бабам.

Мирный тон его успокоил Соньку, она отошла.

– Бича-то поймали? – спросил Нечай Василия.

– Нет. Он сам сдался, пришёл дня через три.

– Сколько ему присудили?

– Не знаю, я как раз уехал. У него корочек нет, и говорили, что инструктаж даже с ним не проводился.

– Тогда, может, и ничего не будет.

Вдруг – шум, ругань. Все вскочили на ноги. Иван ничего не мог понять: Кузьма и Нечай держали Афоню за руки, выкручивали ему их за спину. Лунёв, снявший к этому времени рубашку и брюки, стоял чуть в отдалении напротив них, слизывал с распухших губ кровь, сплёвывал на землю сукровицу и утирался ладонью. Сонька с мокрым полотенцем прибежала, попыталась вытереть лицо исполкомовскому работнику, но он всунул одну ногу в штанины брюк и никак не мог найти устойчивое положение, чтобы облачить другую.

– Мы ему, гадёнышу, дадим, – обещала она, добравшись-таки до лица Кима Сократовича полотенцем, – мы ему…

– Он у меня попомнит, – бормотал Лунёв в ответ, – как на меня руку подымать…

Он наконец оделся, скомандовал:

– Вася! Заводи! – сел в машину и уехал.

Валеев и Нечай остались.

– Офонарел, что ли? – забияку отпустили. – За что ты его?

– А чего? Тоже нашёлся деятель! «Я, – говорит, – скоро председателем райисполкома стану!» Видал я таких председателей! Он же урод: никакого понятия о красоте!

– Это он верно сказал, – вздохнул Нечай, – раз уж попал в исполкомовские коридоры, то будет лезть наверх – у них это дело чётко поставлено.

– Дурак, ой, дурак, – Сонька всхлипнула. – Посадят, будешь знать!

Мужики вдруг расхохотались:

– Ну балда! Тебе-то какое дело? Ты же вон где живёшь. Расквасил морду человеку ни за что ни про что.

Постепенно успокоились, сели, лишь изредка кто-нибудь прыскал:

– Ну, Афоня! Негра сделал из Сократыча – вот такие губы!

Валеев сопел и ничего не говорил.

«Экий шебутной, – думал сокрушённо Сбруев, – опасней Петьки. Надо же додуматься: начальство бить. Покушение на власть. А ну как засудят?»

– Тётя Наташа! – Варя потянулась, обняла Наталью за шею, зашептала ей что-то на ухо.

– Пойдём, – улыбнулась Наталья и поднялась, – сходим по секретному делу.

Они обошли компанию и направились по тропке в сторону овражка.

– А мы пойдём окунёмся, – предложил Семён Ивану.

– Пожалуй, – согласился тот, поднимаясь на ноги, – а то что-то нехорошо в груди с вашего ерша.

– Ну, пустяки, – отозвался Семён и побежал к воде, с разгону нырнул, потом поплыл, крикнув: – Догоняй!

Иван не поторопился, наоборот, он даже замедлил шаги, будто засомневался, стоит ли вообще лезть в реку.

Наталью словно кто в бок толкнул. Она остановилась: среди сидевших вокруг скатерти Ивана не было. Бросила встревоженный взгляд на реку и увидела: Сенька размашисто плыл поперёк реки, а Иван входил в воду. Вот он скрылся по пояс, по грудь, повалился вперёд и – погрузился с головой.

– А-а-а!! – жуткий вопль потряс всех.

Наталья кричала так, как кричит животное или человек за миг до неминуемой гибели. Их с Варей немедленно окружили. Варю с перепугу подбрасывало как на пружинной сетке.

– В чём дело?

– Что с вами?

Мертвенно-бледное лицо и гаснущий шёпот:

– Утонул… – ноги у Натальи подогнулись, и она мягко повалилась на землю.

– Кто утонул?

– Воды! Дайте воды! – Светлана опустилась на колени, повернула бездыханное тело Натальи лицом вверх, шлёпнула несколько раз ладонью по щекам.

Принесли воды в стакане, плеснули в лицо и на грудь. Очнулась, глаза безумные.

– От солнца…

– Сдуреешь тут…

– Ва-ня… – с трудом сказала Наталья, – спасите!

– Да! Где Иван? – мужики стали бестолково оглядываться.

– Давайте Ивана сюда, – скомандовала Светлана.

Егор Кузьмич поспешил к реке. Навстречу ему из воды рвался Сенька, он слышал дикий крик и приплыл к берегу.

– Где? – спросил его Сбруев. – Ваня где?

Семён подумал, что какое-то несчастье произошло с Натальей, и рванул по откосу наверх.

– Наташа, что?!

Наталья не могла ничего произнести.

– Она говорит, будто Иван утонул, – сказал Петька. Самый пьяный, он единственный уловил суть.

– Да вы что? – Сенька наклонился, приблизил лицо к лицу Натальи. – Кто сказал? Не верь!

– Она сама видела, – сообразила Варя.

– Сама, – прошептала Наталья. Высоко над ней парила птица, поднимаясь всё выше и выше, таяла в синеве. И таяло невесть откуда появившееся в поднебесье белоснежное облако.

– А-а! – вскричал Сенька. – Нырнул! Он, наверное, пошутил. Он где-нибудь под берегом сидит, он здорово ныряет! – Семён выпрямился и закричал: – Иван! Ва-ня! Не балуй, Иван, Наташе плохо!

Лица у всех посветлели.

– Конечно, пошутил! – появилась надежда.

– Ва-ня! – стали кричать хором.

Но было тихо. Иван не отзывался.

Наталья не поднималась. Она до рези в глазах следила за птицей, которая залетела так высоко, что обратилась в точку, а потом исчезла. И облако почти растворилось, но возле того места народились два других, небольших и прозрачных, будто чьё-то дыхание обратилось в пар.

Варя плакала:

– Ой, я боюсь! Ой, мамочка моя!

Семён бросился к воде. В реке по грудь стоял Егор Кузьмич и беспомощно шарил вокруг себя руками. Вода в реке, обильно насыщенная илом и вдобавок взбаламученная купальщиками, не позволяла что-либо разглядеть даже на метровой глубине. За Семёном устремились парни и мальчишки, набежавшие с пляжа, стали нырять и искать утонувшего возле дна.

– Утонуть негде, – бормотал Сенька, методично прощупывая русло ногами; в самом глубоком месте ему было лишь по горло. Он медленно смещался вниз по течению – если Иван и вправду утонул, то он где-то рядом, ленивая малоподвижная река не могла унести свою добычу далеко.