– Но не тот, где полным-полно Айз Седай, – пробурчал он мрачно, подбирая с тарелки последние масляные горошины. Разом проглотив их, Мэт принялся за новый кусок говядины.

Из праздного любопытства Мэт принялся размышлять, не позволят ли ему Айз Седай забрать себе рубин с рукояти кинжала из Шадар Логота. В памяти кинжал сохранился смутно, но все равно вспоминался он как жуткая рана. Внутренности Мэта скрутились в узел, а виски пронзила острая боль. Тем не менее рубин ясно запечатлелся в его сознании – размером с ноготь большого пальца, темно-красный, точно капля крови, и сверкающий, подобно чьему-то багровому глазу. Несомненно, Мэт имел на него гораздо больше прав, чем эти Айз Седай, к тому же стоил камень немало – как дюжина ферм у него на родине.

«Наверняка они скажут, что камень тоже поражен порчей». И скорее всего, так оно и есть. Мэт позволил себе еще немного пофантазировать, как он продаст рубин кому-нибудь из Коплинов в обмен на лучшие их земли. Большинство из этой семейки – баламуты и буяны, едва только из колыбели вырастут, и лишь в младенческие годы не бывшие ворами и лжецами, – все как один заслуживали всего, что бы с ними ни случалось, и даже большего. На деле-то Мэт не верил, что Айз Седай ему рубин отдадут, а даже если отдадут, так и ему самому не доставляла особого восторга идея тащиться с самоцветом в такую даль, как Эмондов Луг. И вообще, мысли о том, чтобы стать владельцем самой большой в Двуречье фермы больше не волновали так сладко душу, как раньше. Когда-то такой жизненный успех отвечал самым его заветным желаниям, наряду с честолюбивым намерением добиться на поприще торговли лошадьми той же славы, что и отец. Сегодня же подобные мечтания казались Мэту такими мелкими, такими ограниченными. Лишенными размаха – а ведь за стенами ждет-дожидается целый огромный мир.

Итак, решил Мэт, перво-наперво он отыщет Эгвейн и Найнив.

«Вдруг они уже опомнились? Глядишь, пришли в себя и отказались от своей дурацкой затеи стать Айз Седай».

В этом Мэт не был уверен, но не мог же он уйти, не повидавшись с ними. Уйти-то он уйдет, это уж точно. Свидится с ними, денек потратит на то, чтобы на город посмотреть, сыграет, быть может, разок-другой в кости, чтобы кошелек набить, а потом отправится в те края, где в помине нет никаких Айз Седай. Перед возвращением домой («Однажды, когда-нибудь, я вернусь домой. Придет день, и я вернусь») Мэт хотел поглядеть на мир, причем без всяких Айз Седай, заставляющих его плясать под их дудку.

Пошарив по подносу в поисках еще чего-нибудь съестного, Мэт, к своему изумлению, обнаружил, что там ничего не осталось, кроме жирных пятен да немногих крошек хлеба и сыра. Кувшины были пусты. С удивлением Мэт покосился на свой живот. Он должен был по уши натрескаться всем тем, что съел, но чувствовал себя так, словно не ел вообще. Большим и указательным пальцем Мэт собрал и подцепил последние крохи сыра. На полпути ко рту его рука застыла.

«Я трубил в Рог Валир». Мэт начал было негромко насвистывать мелодию песенки, но тут же оборвал себя, припомнив вдруг слова:

– Лучше б там сыскалась проклятая веревка, чтобы наверх вылезти, – прошептал Мэт и выронил сырные крошки на поднос. На миг он вновь почувствовал себя больным. Со всей решимостью он сосредоточился и попытался собраться с мыслями, попытался преодолеть туман, заполнивший его голову.

Верин везла Рог в Тар Валон, но ему никак не удавалось припомнить, известно ли ей, что именно Мэт протрубил в него. Она ни разу даже словом не обмолвилась, не сказала ничего, что заставило бы его так думать. В этом Мэт был уверен. Ну или ему так представлялось.

«А вдруг она знает? А что, если они все знают? Если только Верин не сделала с Рогом чего-то такого, о чем я не знаю, то Рог у них. Я им не нужен».

Но кто возьмется сказать, что нужно Айз Седай и что они сами об этом думают?

– Если они спросят, – решительно заявил Мэт, – так я никогда к нему даже не прикасался. Если же они знают… Если знают, я… Вот когда припрет, тогда и буду разбираться. Чтоб мне сгореть, не могут же они от меня чего-то требовать. Не могут!

От тихого стука в дверь Мэт покачнулся, готовый бежать. Если бы только знать куда и если бы он сумел осилить больше трех шагов зараз. Но куда бежать – он не знал, и сил на четыре шага не было.

Дверь отворилась.

Вошедшая в комнату женщина, облаченная в белый шелк с серебром, закрыла за собой дверь и прислонилась к ней, обратив на Мэта свой взгляд. Глаза у нее были очень темными – таких темных глаз он никогда в жизни не видел. Женщина настолько поразила Мэта своей красотой, что от потрясения он чуть не забыл, как дышать: черные как ночь волосы удерживала превосходной работы лента плетеного серебра, а поза была исполнена той грации, какая редко бывает даже у танцовщиц. Мэту показалось, что когда-то она ему встречалась, но он сразу же отбросил эту мысль. Решительно ни один мужчина не позабыл бы такую женщину.

– Полагаю, когда вы как следует отъедитесь, вам, может статься, и не стыдно будет себя показать, – промолвила она, – но сейчас, вероятно, лучше все-таки что-нибудь надеть.

Несколько мгновений Мэт продолжал все так же глазеть на нее; потом его вдруг осенило, что он стоит перед ней совсем голый. С пунцовым лицом юноша проковылял к кровати, накинул на себя, как плащ, одеяло и не сел, а скорее плюхнулся на краешек постели.

– Простите за… Я хотел сказать, что я… ну то есть я не ожидал… Я… я… – Мэт сделал глубокий вдох. – Прошу прощения, что застали меня в таком виде.

Он по-прежнему чувствовал, как жарко пылают щеки. Ему на миг захотелось, чтобы здесь оказался Ранд, кем бы теперь тот ни был, или хотя бы Перрин. Они бы наверняка дали ему дельный совет. У них-то, похоже, всегда получалось ладить с женщинами. Даже девушки, которые знали, что Ранд с Эгвейн едва ли не обручен, частенько засматривались на него, а неспешность Перрина, как видно, считали покладистостью и весьма привлекательной чертой характера. Мэт же, как ни старался, перед девушками всегда умудрялся выставить себя круглым дураком. Вот точь-в-точь как сейчас.

– Я бы не стала являться к вам, Мэт, подобным образом, но так вышло, что я оказалась здесь, в… Белой Башне, – она улыбнулась, словно это название ее забавляло, – с иной целью, и мне захотелось полюбопытствовать, как вы тут все.

Вновь лицо у Мэта покраснело, и он повыше натянул на себя одеяло, но незнакомка, по-видимому, вовсе не намеревалась его поддразнивать. Двигаясь изящнее лебедя, она плавно подошла к столу:

– Вы голодны. Зная их методы, этого и следует ожидать. Обязательно съедайте все, что вам дадут. Вы удивитесь тому, как скоро вновь наберете вес и восстановите силы.