— Мне-то от этого не легче! — с горечью воскликнул Эдик. — Что ж, никому нельзя верить?

— Можно верить. И нужно! Мне же ты веришь.

— Ты — мой папа. Другое дело.

Эдик лег и подтянул одеяло к подбородку, незаметно наблюдая, как отец настраивается на длинный разговор.

— К сожалению, ничего нельзя отмотать назад, — сказал Эдуард и прикрыл глаза. — Я много думаю о том, что произошло и почему, хотя понятно, что думать уже поздно. Раньше надо было.

Настал момент переходить к «анданте». Роман Сергеевич понизил тон и ровно заговорил:

— Думать надо всегда, сынок. И раньше, и потом, в особенности — потом, чтобы сделать какие-то выводы, извлечь уроки. Ты решишь, что я нудный, что повторяю одно и то же. Может быть. Как знать? Людям две тысячи лет повторяют одно и то же, да всё не впрок. Только представь — более двух тысяч лет слово Божье среди людей, а люди остались язычниками. За века у них поменялись только идолы. Сейчас это деньги. Мужчины и женщины днем и ночью мечтают о них, создают амулеты, специальные ритуалы. Как древние варвары, которые, дорвавшись до сокровищ Рима, упивались, грабили, убивали, насиловали и разрушали всё подряд, так советские люди в начале девяностых, хлебнув капитализма, опьянели и, потеряв все человеческое, устроили дикие пляски вокруг доллара. Превратив его в новый тотем взамен коммунистической идеи, — он вскочил со стула, приложил бутылку минеральной воды к губам, сделал длинный глоток и с удовольствием выдохнул: — А ведь стремление русского человека к деньгам не свойственно его душе. Понимаешь? Его коробит от этого! Русский человек — это сплав религии, доброты и бескорыстия, на грани самопожертвования. Нам всегда была свойственна тяга к добрым делам, а деньги были всего лишь средством делать добро. Так всегда было и так будет снова. СССР, как это ни парадоксально звучит сейчас, способствовал этому — люди развивались духовно, дружили по душе, а не по выгоде. Тот период, что я застал, был более православным, чем то, что происходит сейчас. Народ не может стряхнуть с себя влияние Запада. Дикий капитализм старается навязать нам европейско-американскую модель жизни, где богатство стоит в центре всего и выше всего! Созидая, создавая что-то — наживайте, а не наживайтесь, разрушая жизнь других.

Роман Сергеевич встал у ног сына, крепко взялся за хромированную спинку кровати. Его глаза вылезли из орбит, он весь дрожал, как в лихорадке. Произведение подходило к части «аллегро».

— Тебе еще интересно? — вдохновенно продолжал он. — Я помню, сынок, мне попалась книга по бизнесу. Тогда у меня было туго с деньгами, и я в отчаянии решил узнать рецепт американского успеха. Смысл такой: если у тебя сто рублей, наметь себе цель через год заработать миллион. Наметил? Молодец! Теперь составь график и план достижения поставленной цели. Целеполагание, прости господи! Составил? Теперь действуй, иди, добивайся! Сметай все на своем пути, переступай через людей, откинь гуманность и сострадание — и будешь богатым. Дальше десятки примеров, как у кого-то за океаном получилось. Лица этих счастливчиков улыбаются белыми фарфоровыми зубами и вызывают отвращение. Впрочем, возможно, кого-то они вдохновляют, должны вдохновлять, по замыслу авторов. Ладно, неважно. Так вот, получается, человек затачивает свою жизнь под получение баснословных денег, причем не важно, каким способом, лишь бы не явно уголовным. Двигаясь к цели, допускается много чего купить и продать дороже, получить какие-то преференции, обвалить чьи-то акции, поймать на чем-то и отсудить, даже можно разбомбить государство под надуманным предлогом. Главное — деньги сами по себе. И я подумал, что, когда кто-то рисует такой план-график и ставит под ним свою подпись, он продает душу дьяволу. Продает и подписывает купчую. Раньше в России богатые люди ставили себе целью произвести нечто высочайшего качества — ткани, чугун, станки, пшеницу. При этом буржуи строили госпитали, училища, жилье рабочим, жертвовали на бездомных. Морозовская больница стоит до сих пор в Москве, а сколько всего по России! Эдик, дорогой мой! Эти люди верили в Бога, видели свою миссию в служении народу своей страны. Вот для чего им были нужны деньги. Увы, революция, а потом крушение идеологии сделали нас беззащитными перед западными ценностями, но годы идут, и многие понимают — «нам стали слишком малы их тертые джинсы». Ха-ха-ха! Русская душа не умещается в их одежки.

Он еще отпил и заходил по палате из угла в угол, то вскидывая руки, то подходя вплотную к сыну и дыша ему прямо в лицо. Эдик, оцепенев, слушал отца. Он то проваливался в чуткий сон, вызванный действием таблеток, то просыпался, когда отец усиливал громкость или приближался. Он терял нить рассуждений, попытки понять, о чем говорит отец, отзывались головной болью. Тем временем солист переходил к завершающей фазе своей симфонии, назовем ее «рондо».

— Эдик, сынок мой дорогой! Сами по себе деньги — отражение Сатаны. Запад рвется к Сатане, — он кулаком левой руки с выдвинутым большим пальцем показал за спину. — Прямым ходом в ад! Балом правит алчность и зависть к красивой, праздной жизни. Все хотят откуда-то получить много денег, неважно откуда, чтобы развлекаться до конца своих дней. Того, кто это осуждает, принимают за сумасшедшего. Потому что люди временно отвернулись от Бога, променяли его на механические ритуалы в церквях, золото цепей и куполов. Превратились в язычников, поклоняющихся блеску и общему движению, как танцующие африканские племена вокруг костра, не вникая в суть, в смысл, в интимную подоплеку произносимых текстов. Помнишь, об этом я тебе говорил в Москве? Православие — это не просто ветвь христианства, это сплав религии с особенным менталитетом русского человека. Его философия слишком сложна для посторонних людей. Примитивные люди понимают только короткие формулы: «деньги — удовольствия», «деньги — счастье». Понимаешь, куда я веду? Тебя обманули. Ты пошел на поводу у дьявола, устремился за незаработанными деньгами и попал в беду. Вот где твоя ошибка! Деньги! Нельзя! Нельзя так. Мечтай о деле, о счастье, о любви. Стремись сделать что-то хорошее, доброе и надейся, что тебе воздастся сполна, пропорционально, симметрично, конгруэнтно сделанному. Пусть дьявол отступит от тебя, впусти в душу Бога. Ты слышишь меня? Сынок!

Действительно, последние пару минут Эдик придремал. Его дыхание выровнялось, он увидел короткий, но яркий и хороший сон. От окрика он пробудился, сохранив полученный во сне положительный заряд.

— Да, папочка, конечно, — Эдик улыбнулся, он почувствовал, что это очень хорошо, что папа тут, рядом и много говорит. — Просто голова болит, вот я и закрыл глаза. Я тебя слушаю. Мне интересно.

— В самом деле? Я счастлив. Вот увидишь, у нас все будет хорошо. Если ты уверуешь, будешь жить по совести, стараться не грешить, все изменится. Господь поможет тебе оправиться от болезни! Господь всемилостив, особенно к искренне раскаявшимся. Знаю, знаю, он не оставит тебя, потому что нет на тебе крови, и грех твой более в помыслах, чем в делах. И пострадал ты уже. Молись, сынок, и Иисус услышит твои молитвы! Он скажет тебе: «Встань и иди!» Ты веришь мне?

«Здорово! — подумал Эдик. — По правде сказать, я и так могу встать и пойти, но в целом идея ясна».