Сделав несколько шагов, он обернулся. Облако пара стояло над озером, и в дымных ползущих клубах его угадывалось шевеление и невнятное бормотание. Казалось, что обреченный на смерть исполин ползет следом за своими убийцами. Больше никого не было видно.

— Уходи один, — сказал ангел. — Со мной ты не успеешь. Уходи…

«Черта с два! Десант своих не бросает!»

— Тяжела ты, птичка Божия! — усмехнулся Иванов, сгибаясь под тяжестью бессильного ангельского тела и понимая, что таким образом им далеко не уйти. Но бросить товарища было свыше его сил. И дело было совсем не в вере и не в том, что надо было спасать товарища. Просто они оставались вдвоем против этой дышащей, пронизывающей холодом равнины, и без тяжести живой души у него на плечах Александр не сумел бы сделать лишнего шага, он просто бы упал в первый попавшийся сугроб, оставив выбор судьбе. Но в ухо ему хрипло дышал Элизар, и Иванов продолжал идти, неизвестно для чего считая шаги.

А идти еще предстояло целую Вечность…

На контрольно-пропускном пункте Валгаллы сидели скучающие херувимы и дежурный ангел. Херувимы обрадовались появлению человека, они долго и придирчиво изучали его ветеранское удостоверение, передавая его друг другу из лап в лапы. Подпись в удостоверении произвела на всех впечатление, но еще большее впечатление произвел внушительный орденский иконостас на его груди.

Утром в Граде, когда он начал злобно срывать награды со своей пятнистой формы, его удержала Зита.

— Погоди, — сказала она. — Еще рано. Это же твой пропуск куда угодно.

И даже едва проснувшись, она была обворожительна. Особенно сейчас, когда на ней ничего не было. Как оказалось, крылья ей совсем не мешали. Даже тогда, когда она лежала на спине, отдаваясь нежным рукам и губам Александра.

— Ты решил возвращаться? — поняла она.

Александр повесил форму, достал из шкафа тяжелые десантные башмаки и принялся одеваться.

— Начнем с Валгаллы, — сказал он. — Я думаю, там осталось еще немало трезвомыслящих людей, и они придут в ярость, узнав, как нагло и бессовестно их обманули.

Архангел Зита помрачнела.

— Значит, ты увидишь ее? — спросила она и нервно засмеялась. — Вот уж никогда не думала, что окажусь способной на ревность. И кого я ревную! А главное — к кому! Дикость какая-то… Ты ее по-прежнему любишь, Саша?

— Н-не знаю, — с запинкой сказал Иванов и застегнул куртку.

— Значит, любишь, — с легкой грустью сказала Зита. — Ну, передавай ей привет. С нее не убудет, а у меня ты был первым. С ума сойти! — Она прижала маленькие ладони к пылающим щекам. — Влюбиться в человека!

Она тревожно посмотрела на сосредоточенного Александра.

— Когда ты собираешься в путь?

— Сегодня, — сказал Александр. — Надеюсь, Элизар мне поможет?

— Я бы сама тебе помогла, — огорченно вздохнула архангел Зита.

— Тебе нельзя, — сказал Иванов. — Твоя помощь вызовет ненужные подозрения. А Элизар все-таки товарищ, вместе из Коцита выбирались.

— Я знаю, — сказала Зита. — Он мне рассказывал, что ты его вынес из Коцита и что кроме вас оттуда никто больше не вышел…

Она легко подбежала к Александру и обняла его сзади мягкими теплыми руками.

— Может быть, останешься еще на день? — тихо спросила она. — Нет, ты не подумай, я совсем не ревную. Но ведь один день ничего не решает, правда?

«Решает, — подумал Иванов. — Каждый день убавляет во мне готовность идти до конца». Теперь, когда он узнал правду, нетерпение подстегивало его.

— Сегодня, — стараясь не смотреть на Зиту, сказал он.

— Я вызову Элизара, — потухшим голосом сказала Зита.

Александр наклонился и виновато поцеловал ее.

— Никогда не думал, что в ваших холодных и рассудительных душах кроется столько страсти, — сказал он. — Ты была прекрасна, Зита!

И увидел, как в огромных глазах архангела зажглись изумрудные звезды.

Сейчас, когда херувимы возвращали ему удостоверение почетного ветерана, он вдруг с нежностью вспомнил архангела и с горечью осознал, что их прекрасная ночь никогда уже больше не повторится. Сердце его сжалось от горя и печали, но Александр прогнал воспоминания и печальные мысли прочь, ведь они расслабляли душу и лишали его воли.

На боевом плацу стоял в окружении двух валькирий Иоханн-лесоруб и метал в мишень топоры. При каждом удачном попадании валькирии восторженно визжали. Они ничем не отличались от земных поклонниц чужого таланта.

Иоханн-лесоруб вгляделся в Иванова, узнал его и по-скандинавски медленно и обстоятельно улыбнулся ему.

У коттеджей Александр увидел знакомую стройную фигурку. Сердце его дрогнуло. Он остановился, глядя на женщину. Линн сделала несколько нерешительных шагов, остановилась, настороженно глядя на Иванова, словно хотела удостовериться, что это не дух и не видение, потом, радостно взвизгнув, бросилась к нему.

— Сашка приехал! — радостно кричала Линн. — Ребята, Сашка приехал!

Она с разбегу повисла на Иванове и жарко дохнула на него перегаром вчерашнего пиршества. Нет, она все еще была прежней Линн, победительницей, вечно празднующей однажды добытую победу. Жадными поцелуями она покрывала лицо Александра, и он, уже не чувствуя привычного нетерпеливого озноба тела и души, просто ждал, когда ее радость войдет в берега.

— Ты совсем приехал? — спросила Линн.

— По крайней мере надолго, — сказал Иванов, обнимая ее за плечи.

— Ну, — радостно сказала Линн. — Мы сегодня такой пир закатим!

— С пиром подождем, — сказал Иванов, чувствуя тоску оттого, что ему предстоит разрушить радужные представления Линн и других обитателей Валгаллы о счастье. — Собери ребят, Линн… Позови Акима, Свенссона позови, Малинина с Брауном и Рафферти… Матусевича позови. Нам срочно надо поговорить.

Линн отстранилась, недоверчиво глядя на Иванова.

— О чем? — удивленно спросила она.

— О поле брани для павших героев, — сказал Александр, тоскливо и зло глядя на золотую точку небесного чертога, парящего в космической высоте. — О доблестях, о славе и о героях, черт бы их всех побрал!

Скрябину казалось, что все это однажды уже происходило: паника на вокзале, автоматчики, неумолимо суживающие кольцо облавы, плач детей и паровозные гудки, которые рождались вместе с огромными клубами пара, таинственно и загадочно возносящимися темные небеса и закрывающими звезды. С правой стороны невидимой черной громадой нависал курган, слева высветился город. Над городом беспорядочно скрещивались лучи прожекторов. Воздушного налета не было и не могло быть — противники не имели авиации. Разве что НЛО какие-нибудь налетят. Прожектора упрямо скребли небо лучами, делая звезды почти бесцветными. Над невидимо текущей в стороне рекой висела огромная медная луна. От реки доносились пароходные гудки и редкая стрельба, указывая на то, что и в той стороне города неблагополучно.