“От смерти нет лекарства”. Эту мысль он отказывался принимать. Ее сердце билось еще только несколько секунд назад, должно быть нечто, нечто, что может изменить этот мир. Нужно воззвать к богу, к божеству! К какому?

– Дана! Дана, помоги мне!

Регану казалось, что он прокричал это изо всех сил, но на самом деле звук еле вырвался из растрескавшихся, разбитых губ. Он заставлял себя шептать ее имя, повторяя еще и еще.

Она услышала, и ответ пришел немедленно. Вспышка тепла и вспышка холода, невообразимый удар силы, и еще один, и еще. Теперь их сердца бились в унисон. Недолго, но достаточно.

Маг просто закрыл глаза. Все его искусство, все его силы были направлены к той, что застыла в его объятиях. Несколько секунд ничего не происходило, а потом он ощутил, ощутил буквально всем телом первый, слабый удар. Потом второй, третий. Еще одно сердце билось вместе с двумя другими. Потом раздался отчаянный вздох-всхлип, и мужчина без сил опустился на пол.

– Можешь отпустить ее. Все уже хорошо.

Реган с усилием поднял голову. Дана снова была бесконечно далеко. Сейчас рядом стояла Мадлен и смотрела на него, наклонив голову и прищурив глаза. Что-то было в ее взгляде… Сожаление, кажется, именно сожаление. Фиона вновь глубоко вздохнула, а сердце отчаянно ускорило свой ритм.

– Я… Мы благодарны тебе.

Колдунья круто повернулась в сторону пролома в стене, и сейчас же откуда-то из-за его спины вылетел файербол и по высокой дуге полетел в сторону порта. Через мгновение снаряд разлетелся по палубе далекого корабля огненными брызгами, и в нескольких шагах от него кто-то совсем по-детски весело засмеялся и захлопал в ладоши. Мадлен молча стояла, обхватив себя руками. Кажется, она плакала. Он не мог сказать точно.

Крики и стоны, шум голосов, далекие удары грома – все это как-то одновременно ворвалось в его голову. Вокруг толпились какие-то люди, они пытались разжать объятия и забрать его королеву, но это было просто невозможно.

Фиона открыла глаза, и в них отразилось огромное удивление. И радость.

[1] Ахура мазда (пехл. Ормазд) — творец духовного и физического миров, всеблагой единый бог светлой силы (перс.).

[2] Ариман (древнеперсид. Ahriya mainyus, авестийское añhro-mainyus, то есть «злой дух») — бог тьмы и олицетворение всего дурного, первоисточник зла, противник Ормузда (Ахура Мазды). В противовес чистым животным Ариман создаёт змей, драконов и прочую нечисть.

[3] Мост Чинвад (разделяющий или различающий), ведущий над адской пропастью. Для праведников он становится широким и удобным, перед грешниками он обращается в острейшее лезвие, с которого они проваливаются в ад. (перс.)

Дар сказал, что они должны отправиться к Мысу Проклятий как можно быстрее. Там их ждут, там она сможет принять решение, что делать дальше. Наверно, он прав. Она поглаживала вышивку на лифе платья. Интересно, знала ли Шайла что-либо наверняка? Они приняли ее в род, хотя она уже была членом семьи. Наверно, это было так.

Слуга наконец снял со стены второй портрет. Дана считала, что имеет полное право забрать с собой изображение своих родителей. Во всяком случае, если вдруг окажется, что это не так, она спокойно вернет их обратно. Но вряд ли это случится.

Дождь за окном вновь усилился в ливень. После того, как вчера девушка использовала магическую силу, природа словно сошла с ума, и лило практически не переставая. Осень наступила слишком рано. Наверно, кто-то обвинит в этом ведьму…

Оставалось только горько улыбнуться.

Вчера, добравшись до усадьбы, они с удивлением обнаружили почти всю прислугу, собравшуюся в зале. Когда она перешагнула порог, люди упали на колени. Никто не произнес ни слова, только всхлипы служанок время от времени нарушали молчание. И ветер, ветер, ворвавшийся через открытые двери.

Были ли эти люди там, у святилища? Она подошла поближе. Теперь это не имело значения.

– Встаньте. Все прошло. Возвращайтесь к своим делам.

Эти слова она произнесла с мыслью только об одном: что делать, если вдруг кто-то начнет просить о прощении?

И все наладилось как будто само собой. Так ей показалось. Мужчины отправились растапливать камин, женщины готовить ужин и постели. Девушки забрали Антонио, по-прежнему находившегося без сознания, и со вздохами понесли его наверх, в спальню. Все-таки ему здорово досталось от Тины.

Несмотря на столь поздний час, оказалось, что можно принять ванну, и она, к своему удивлению, оказалась в этой ванне спустя какие-то двадцать минут.

Собиравшие на стол служанки прятали глаза, но ей это не мешало. Она даже выпила вина вместе с Тиной и отправилась спать в одну комнату с подругой.

Дар оставался в холле. Он так и не переоделся и не съел ни крошки. Положил рядом с собой меч и вытянулся в кресле напротив входа. Проходившие мимо слуги старались не смотреть в сторону стража, а она решила не мешать ему. Сейчас мужчине необходимо было пережить, перетерпеть свою неудачу. Ведь он чуть не подвел ту, ради которой существовал в этом мире.

С утра страж уехал в город. Уехал и уехал. Комнаты управляющего были пусты, двери не закрыты, на полу женская одежда, брошенные вещи. В комнате Теренция она нашла шкатулку, а в ней пачку писем. Поборовшись некоторое время с соблазном узнать что-нибудь о себе, она положила пахнущие лавандой листочки обратно. “Гаргантюа” исчез без следа, но, пожалуй, она была этому только рада. Скорее всего, он тоже уцелел, и, возможно, они еще сумеют объясниться.

Некоторое время Дана провела у постели мальчика. Ушла только тогда, когда Тина пообещала отыскать ее сразу, как только Антонио проснется. Кажется, с антимагом не произошло ничего серьезного, и это был просто сон. Конечно, шишка была огромная, но крови не было. Во всяком случае, дышал он спокойно и ровно, и только длинные ресницы вздрагивали время от времени отражением кошмаров или просто обычных снов.

Тина осталась с ним. Сумела испортить, должна помочь поправиться. Кажется, ей это пришлось не по вкусу.

Неизвестно, что заставило ее надеть хозяйское платье из летящего воздушного кроя цвета аквамарина с оттенками весенней листвы. Утром девушки долго сражались с ее прической, но так и не смогли хоть как-то уложить волосы.

Одевшись, она долго смотрела в зеркало. Некоторая бледность была, пожалуй, ей даже к лицу. Кажется, аристократки следили за этим очень внимательно. Бледная как смерть. Но вот эта мысль была совершенно лишней.

Теперь все волосы у нее были огненно-рыжего цвета. Костер разлетелся яркими огненными прядями, и ей оставалось только принять это. Вот и хорошо, зеленый теперь и ее цвет, платье с трилистником она может носить постоянно. «Стоит еще определить, кто из нас стоит выше в родовых списках, Шайла!»

– Куда отнести портреты, госпожа?