— Уходить нужно. Немедленно, давай, детка, быстрее. Всё будет хорошо.

Божана выпустила её, сгребла вещи и вновь подтолкнула побледневшую девушку к двери. Даромила шагнула было, повинуясь, но тело стало совсем непослушным, она сжала кулаки, рванулась обратно в свет лучин.

— Нет. Теперь уже некуда бежать, — сказала, оправляясь. Ясно ей стало, что уйди они и немного раньше, всё равно бы настиг её князь.

Глаза Божаны наполнились лютым испугом и неверием.

— В лес уйдём, я заговоры знаю, запутаем тропы.

Даромила горько хмыкнула, черты лица её исказились, а взгляд замутился, и увидь её родная матушка, не узнала бы. Обида пронзила мечом острым — за что ей проклятие такое?

А внизу уже гудели голоса, среди них княгиня различила глубокий тон Ярополка, будто из страшного сна вселился в явь, очернял всё вокруг. Заныли на спине рубцы, напоминая о жестоком наказании. Божана так и замерла у двери, а за порогом послышались торопливые шаги и стук в дверь.

— Открой, — велела она женщине.

Повитуха засомневалась на миг, но всё же послушалась, отодвинула задвижку. В светлицу вошла высокая женщина в клетчатой понёве и таком же повое из-под, которого тяжёлыми гроздями свисали по вискам латунные колты — богатство замужней женщины. Гаяна, растерянная и бледная, оглядела одетую в кожух княгиню, а потом и повитуху. От мудрой женщины ничего не ускользнуло, и та прекрасно поняла, что к чему, и куда княгиня собралась в такое позднее время. Да и то, почему Даромила пришла с чужеземцами, и зачем приехал князь, не стало для неё тайной. По лицу Гаяны прошлась мелкая судорога — и рада была бы не выдавать, да деваться некуда, силой возьмут, кметей своих пустят обшаривать терем да все закоулки, отыщут, достанут, хоть из-под земли. А за сокрытие если не её накажут, то детей.

— Скажи, что сейчас выйду, — не стала Даромила принуждать женщину оправдываться.

Гаяна только благодарно кинула и незамедлительно удалилась.

В груди ещё острее забились горлицами боль и сожаление, прожигая кожу, а ноги будто отнялись.

— Достань шубу и украшения, — велела она остолбенелой Божане. — Живей, — подогнала повитуху.

Та безропотно прошла к мешкам, не в силах что-либо сделать, и Даромила её не винила.

Размотав платок и скинув кожух, Даромила оделась в шубу, подвязала волосы венцом, Божана помогла нацепить тяжёлые височные кольца и массивные обручья на руку. Лишь потому княгиня нарядилась, чтобы не показывать Ярополку своей уязвимости.

— Жди меня тут, — велела Божане.

Подняв подбородок и сжав кулаки, прошла к двери, шагнула за порог, оставив повитуху за ним. Конечно, она знала, что Божана не дождётся её. Скорее всего, Ярополк пожелает тут же, немедля, забрать её и не отпустит никуда, и что сделает с ней, тоже догадывалась, но гнала от себя страшные мысли, стараясь не думать о самом худшем, иначе при встрече с князем тут же предал бы её взгляд. Словно в густом киселе, спустилась по лестнице, слушая, как нарастают голоса мужчин, теперь более разборчивые, и учащается собственный грохот сердца. Даромила из-за мутного тумана в голове от неопределённости не могла понять, о чём они разговаривают. Вошла в широкий и сводчатый дверной проём. Смолкли все. Даромила узнала сразу Демира и Гарая. Пересилив себя, она глянула в другой конец стола, где и сидел Ярополк. Он смотрел на неё со своей неизменной ухмылкой, от которой нутро колотит. Потемневшие глаза князя казались бесцветными, царапали. Потребовалась много воли, чтобы выдержать его стальной, налитый лютой злостью взгляд, и хоть вида он не показывал, в каком бешеном гневе пребывал, а не ушло от внимания Даромилы, как сжался его кулак до хруста, побелел, вздулись синие вены, оплетя руку. Этот мужчина вытоптал всю душу, запятнав своей грубостью и жестокостью. С ним она познала только страх и боль. Но есть другой, тот, который согревал её лаской, обещал защиту. Тот, с кем хотелось дышать одним дыханием. Он был глотком её новой жизни. Его она отвергла.

Даромила замерла в ожидании, мгновения проплывали за мгновениями, как осенние листья по реке, нещадно долго, и это сулило не кончиться никогда. Тишина сгустилась и давила на слух, а тревога била, как волны о скалу, всё с большим напором. Краем глаза княгиня увидела и Гаяну, которая делала вид, что хлопочет по хозяйству в соседней клети, а сама с тревогой поглядывала в горницу.

Ярополк пошевелился, медленно поднимаясь. А под ногами Даромилы будто земля вздрогнула.

— Нашлась пропажа, — выдавил он из себя, откидываясь на спинку кресла резного.

Радим напряжённо глянул на князя, а потом опустил голову, посмотрел в стол.

— Ну, чего ты там стоишь, проходи, разве не соскучилась по своему князю? Садись со мной рядом, испей мёда, раздели со мной радость, мы как-никак разбили врагов.

Даромила смотрел на него прямо, она-то знала, что речи его лживые, и просит он её подчиниться только для смеха ради. Отвернула лицо, посмотрев в сторону выхода, такое отвращение её взяло, что не смогла с собой справиться, с подступившим комом к горлу, хоть и знала, что только хуже себе делает. Впрочем, пусть и играет с огнём, да только хуже уже не будет, гордость она не потеряла.

— Вот, значит, как, — разочаровано и нарочито досадливо бросил Ярополк. — Не желаешь, стало быть, рядом с мужем быть. А я тебя по всему лесу ищу, волнуюсь, а она нос воротит. Что ж, стало быть, ни в чём я не ошибся. Стало быть, гуляла,— процедил он сквозь зубы. — Сука.

Даромила закрыла глаза, чувствуя, как руки совсем поледенели, и всю её трясло. Радим вдруг поднялся со своего места, не выдержал.

— Позволь, князь, удалиться, коли принял тебя неподобающе, прости, — приклонил он голову.

— Иди, задерживаться мы не станем, сей же миг отправляемся обратно в Орушь. Демир, — окликнул он мужчину, — приготовь ещё одну лошадь для… — он осёкся.

Его слова были поняты, и мужчины всей гурьбой вышли из-за стола, спеша покинуть терем.

Ярополк, оставшись один, встал, медленно обошёл стол, приближаясь к княгине. Даромила почувствовала его резкий запах, такой неприятный, чужой, что захотелось немедленно отпрянуть, но она силой воли сдержалась. Теперь, когда она побывала вдали от мужа, поняла, насколько тот стал ей посторонним. И как жила с ним под одной кровлей столько времени?

Она чувствовала кожей его давящий взгляд, а потом его ладонь легла на её щёку, оглаживая, заставляя взглянуть на него. Даромила повернулась, наблюдая, как вздымается его грудь, как с шумом вырывается его дыхание, опаляя. Золотисто-серые глаза его были сухими, настолько, что Даромила невольно сглотнула, а внутри кричало всё о том, что нужно вырваться из его плена, но тут же задушила она подступившее отчаяние, и только назло ему, хоть как бы ни плескалась внутри тошнота, терпела касания его пальцев, которыми он сковал её подбородок. И всё же омерзение к этому человеку взяло вверх, она дёрнула головой, высвобождаясь, и следом тут же поплатилась. Ярополк занёс руку, ударил с силой, но отлететь в сторону не позволил, перехватив её за волосы, рванув к себе, прижимая.