— И на помойку? — хрипло спросила Маша.

— Зачем на помойку? — не понял Костя. — Все проблемы будем решать по мере их поступления. Хорошо?

— Я помогу, — предложила Катя.

— Нет! Я сама, — Маша сделала так, как сказал Костя и прижала пакет к груди. Её беспокоило то, что ей придётся ночевать в комнате Кати, но ситуация вывернулась таким образом, что виновность домоправительницы словно бы испарялась в воздухе. Не верить ей было точно так же, как не верить Косте. И это был как раз тот случай, когда Маша абсолютно и бесповоротно готова была слушать только Костика. А он, кажется, ни в чём не сомневался.

— Костя, а как мы поступим завтра? — спросила Маша, когда они спустились в холл.

Катя ушла в свою комнату, чтобы застелить диван, а они с Цапельским стояли у дверей гостиной.

— Боюсь, что тебе придётся пойти к Люське одной. Я позвоню ему, чтобы предупредить. Он поймёт.

— Это как-то всё неправильно… И мне всё ещё страшно.

— Утро вечера мудренее, — Костя обнял Машу за плечи и прижал к себе.

— У тебя кроссовок развязался… — Маша присела перед ним и быстро завязала узел.

— А ты меткий стрелок, Рощина, — Костя хотел поцеловать её, но болезненная гримаса тут же перекосила его лицо.

— Ага — Робин Гуд. — Маша потыкалась губами в его грудь, а затем отстранилась. — Я ведь всё равно не усну. И буду слушать, что здесь происходит. Так и знай.

— Я знаю. Иди, — он легко подтолкнул Машу к двери, напоследок сжав её руку.

Катя сидела на кровати, сложив руки на коленях и глядя в окно. Когда Маша зашла в комнату, повернулась к ней:

— Как вы себя чувствуете?

— Как? — Маша пожала плечами. — Ничего не понимаю, не узнаю Костю… Не могу ни в чём разобраться. Вы злитесь на меня?

— Что вы, Машенька… Сама гоняю в голове мысли. Кому понадобилось пихать нож в цветок?

— И кто мог войти в вашу комнату…

— А что тут можно взять? — Катя подколола шпилькой размотавшийся пучок на голове. — Знаете, сейчас подумала вот о чём — раньше, когда ещё живы были и Николай Августович, и Сашенька, в доме постоянно устраивали посиделки. Я вам рассказывала. Народу много собиралось. Пели, танцевали… Так вот, когда столы накрывали, серебром не пользовались, конечно. В подвале хранится лишняя посуда и приборы. Зачем они нам сейчас? А вот раньше-то погулять любили… И местные захаживали. Николай Августович всегда радовался людям, любил простое общение.

— Что-то с трудом в это верится, — возразила Маша. Представить Цапельских в роли благодушных хозяев у неё не получалось.

— Зря вы так. Жизнь — штука сложная…

Маша кивнула в темноте и легла щекой на подушку.

— Завтра я спущусь в подвал и посмотрю… Но этот вот рисунок, портрет Зиночки — странно. В голове что-то вертится, но я никак не могу вспомнить…

Сквозь сонное состояние и тихий голос Кати до Маши донёсся стук входной двери и тяжёлые шаги по холлу. Перед глазами в безумном вихре закрутились эскизы, ножи, осколки стёкол и почему-то коза Белянка — она трясла белоснежной бородкой, и колокольчик тоненько брякал в такт её движениям.

«Тоня звонила, наверное… Завтра надо… обязательно…»

Маша дёрнулась и провалилась в глубокий сон.

— Машенька, — Катя приоткрыла занавеску, и в комнате сразу стало светло, — доброе утро!

Маша потянулась, но тут же вспомнила, где она, и что произошло ночью. Сев в кровати, она посмотрела на домоправительницу:

— Вы серьёзно? По поводу утра?

Катя мягко улыбнулась.

— Когда-нибудь, Машенька, когда вы станете старше, то будете видеть всё по-другому. Солнышко выйдет — хорошо, ничего не болит — прекрасно, ваш ребёнок жив и здоров… — она кашлянула и поправила передник. — Костя со своим другом наверху. Он сказал, чтобы мы их не беспокоили. Я отдала ваши вещи…

Маша судорожно завозила руками по кровати в поиске пакета.

— Он пришёл за ними ночью, вы уже спали. — Катя провела рукой по висящей на стуле одежде. — Это вам. Я понимаю, что у вас нет с собой вещей для подобного мероприятия. Я имею в виду похороны. Поэтому мы с Симочкой нашли кое-что для вас.

Маша пораженно приподняла брови.

— Серафима Николаевна?

— Ну а что, — пожала плечами Катя, — у вас близкий размер, а это платье давно висит… ещё с Симочкиной юности. Вы вот, наверное, думаете, что она злая, а это не так… Николай Августович своих девочек любил наряжать, всё время привозил подарки. И про меня не забывал, и про Лёку… Да и Сима не жадничала. Если что не нравилось, или по размеру не очень подходило, то дарила или по сходной цене отдавала. Купить-то ничего нельзя было. В магазинах одни халаты да юбки страшные.

Маша спустила ноги и потянулась за платьем. Оно было тёмно-синего цвета с белым воротничком. Тряпичный поясок свисал со спинки стула.

— Длинное, наверное… — с сомнением в голосе произнесла Маша, прикладывая к себе наряд. — Но ткань приятная…

— И вам очень идёт! — Катя коротко вздохнула. — Вы не раздумывайте, надевайте! И босоножки у вас тёмные, хорошо будет!

— У меня ощущение, что я в кино каком-то играю, честное слово, — Маша запуталась в подоле, но Катя с лёгкостью помогла ей. — Не так я себе представляла эту поездку…

— Что это у вас? — Прохладная ладонь легла Маше на поясницу.

— Царапина. Не обращайте внимания, — смутилась Маша.

— Главное, ведь, что Костя с вами, правда? И теперь, когда всё выяснится, — Катя держала в руках поясок, ожидая, когда Маша поправит подъюбник, — вы будете очень счастливы. И мы тоже. И я, и Софья Дмитриевна, и Сима…

— Вы, правда, так думаете?

— Мне приятно так думать. — Катя завязала поясок на талии Маши. — Ну вот, не туго? Пойдёмте, накормлю вас завтраком. А умыться вы можете здесь, на этаже, в комнате Даши… Я там уже убралась.

— Хорошо, только забегу к Косте на минутку.

— Он просил не беспокоить! — Катя поджала губы. — Давайте всё-таки дадим ему возможность решать проблемы самому.

— Может, он тогда и стекло в комнате сам вставит? — Маша покрутилась перед зеркалом и заправила волосы за ухо.

— Это вряд ли, конечно, — на полном серьёзе выдала Катя.

— А что по поводу ножа? — Маша посмотрела на домоправительницу сквозь зеркало.

— Ах, да, — Катя перешла на шепот, — я ещё не спускалась в подвал, но собираюсь… Полночи ворочалась, пыталась вспомнить… Голова-то уже не та. Тут помню, а тут… — она выглядела расстроенной. — Вот сейчас дела начну делать, оно само и придёт. Правда ведь?

— Очень на это надеюсь, — задумчиво произнесла Маша. — Пойду собираться, пора идти к Люське.