наделала делов, пошла против мамы — для нее это было сродни тому, что я в открытую объявила войну.

Поэтому как только кладу трубку, собираюсь уходить.

— Зоя?

— Меня Вика ждет. — Отвечаю на удивленный оклик Яра.

Смотреть на него сейчас выше моих сил. Я запуталась, причем так сильно, что не знаю, кому и чему верить.

То ли своим глазам и здравому смыслу, то ли... своему сердцу, которое буквально умоляет плюнуть на все и поверить Ярцеву.

— Ты мне не веришь?

Да. Нет. Мне нужно подумать, и вообще остыть. Никогда бы не подумала, что я могу так сильно ревновать. Так сильно, что потом отхожу полдня.

— Не знаю. — Пожимаю плечами и выхожу из аудитории.

Потому что реально не знаю, как быть дальше. И можно ли доверять Тимуру. Не знаю.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 31

Тимур

Ботаничка даже не посмотрела в мою сторону, не захотела выслушать. Она просто ушла.

Черт, вспоминаю, её взгляд, и сажусь на кровати. Приехал домой в районе пяти вечера и закрылся у себя в комнате, сам не помню, как провалился в сон. Не удивительно, что проснулся в три ночи, и сна теперь ни в одном глазу.

Зато голова все так же трещит от самых разных мыслей. И на душе паршиво.

Зоя, Зои. Почему же ты мне не поверила? Почему не веришь?

Усмехаюсь. Точнее, смеюсь над самим собой. Надо было думать раньше, и не вести себя как последняя задница на свете. Хотя... Если бы не Марьяна, постоянно путающаяся под ногами, то этот день был бы совсем другим.

Вспоминаю разговор с Ремом, поражаясь тому, как чутко тот уловил все внутренние вайбы моей души.

— Яр, ты в курсе, что учинила твоя мышь?

— Что? — настораживаюсь, когда Лев говорит это, едва садится ко мне в тачку после зачета.

— Она против мамаши своей поперла, прикинь!

— Чего???

— Ага. Ну слушай, друг, ты бы видел, — Лев весьма многозначительно округляет глаза. — Людоедовна в осадок выпала от выкрутасов Рощиной!

— Что за выкрутасы? Говори уже!

— Так мышь твоя отказалась зачет сдавать, ха! Не готова я, говорит!

Выругиваюсь матом, качая головой. Почему мне кажется, что отчасти я виноват в таком бунтарском поведении Зои? Повлиял на нее не самым лучшим образом.

Но одно дело я, а другое — она. Ей же, блин, нужно учиться, с её-то светлой головой!

— А Рудольфовна что?

— Так она выгнала Зою, — Лев показывает непонятный жест, который, скорее всего, означает взмахи метлой. — Пообещала, что устроит ей незабываемую пересдачу. Мне даже жалко стало ботаничку. Слушай, это ты её, что ли, подбил, чтобы насолить Людоедовне?

— С ума сошел? — мрачно отзываюсь.

— Сама, значит, выкинула. Во дает, — друг даже присвистывает.

— Зачем она только это сделала!

С негодованием ударяю по баранке руля, чувствуя досаду от того, что меня там не было. Уж как-нибудь да успокоил бы Зою, словом или взглядом, неважно.

— Я думаю, здесь все предельно ясно, — заявляет вдруг Рем, включая магнитолу и подбирая нужную ему радиостанцию. — Она от тебя нахваталась.

И этот туда же. Умник, блин. Спецом меня разгоняет, что ли?

— Я не просил ее ругаться с матерью.

— Да неее, я не в том плане, Яр, — перебивает меня Лев. — Я в том плане, что твоя нелюбовь к Людоедовне передается воздушно-капельным путем и даже таких пай-девочек, как Рощина Зоя, заставляет подниматься на бунт.

— Не продолжай, — отмахиваюсь, когда замечаю ироничную ухмылку Рема. — Иначе поедешь домой на метро, умник.

— Ну уж нет. Не царское это дело.

— Ну-ну, — завожу мотор и выруливаю с парковки.

Клянусь, если друг еще раз вернется к этому разговору, то я не поленюсь тормознуть где-нибудь на полпути.

— Кстати, мотик заберешь сразу или потом?

— Какой мотик?

— Ну дедушкин. В споре-то ты выиграл.

— Да плевать на спор, я еще на прошлой неделе хотел отказаться.

— И почему я не удивлен, — снова вспонимающая ухмылка друга, вызывающая одно-единственное желание — съездить ему разок по смазливой физиономии. Лев иногда бывает такой невыносимой задницей, аж тошно.

Ладно, хоть язык держит при себе, наверное, реал не хочет трястись в электричке до дома.

А я вот хочу лишь одного — отмотать время назад и больше не совершать тупых ошибок.

Эх, Яр, хотеть не вредно.

Повинуюсь какому-то внутреннему порыву, достаю телефон и нахожу фотографию Зои в соцсетях. Как школьник, ей богу. Залипаю на фотке, где она сфоткалась среди садовых цветов. Красивая до чертиков, просто глаз не отвести. И как я этого не замечал раньше?

Окей, сейчас заметил. Да так, что от одних мыслей о ней жарко. Хоть лезь под холодный душ и стой там, пока мозги на место не встанут.

Нет, я не могу просто так сдаться, пустив все на самотек. Зоя не хочет разговаривать — ничего, захочет со временем, как остынет. Насчет случая с Марьяшей я даже не парюсь — в конце концов, у меня есть вещдок, намотанный на пуговицу джинсовки. Да и прижать эту дурынду, чтобы она подтвердила мои слова, не составит никакого труда.

Меня больше парит то, что я вел себя, как последний мудак, когда шантажировал Зою. Попробуй теперь докажи, что ты и думать забыл об уговоре, что согласен даже на то, чтобы уйти с концами с универа, лишь бы у Людоедовны не было козыря в руках. Если так Зое будет спокойнее учиться, то почему бы и нет?

Вот это все мне и нужно объяснить ей. Она должна выслушать, а потом пусть