скиталец. Сердечно обняв друга, он махнул ему рукой и, пожелав удачной дороги, вошел обратно в дом. Клаус и Михель, попросив барона сказать их родителям, что с ними все в порядке и они к ним обязательно вернутся, вернулись в дом вслед за своим сеньором.

Эйснер тоже не захотел провожать барона в гавань. Он был не в том расположении духа, чтобы сентиментальничать. Его собственная судьба занимала его теперь гораздо больше других людей. Эйснер просто похлопал Данфельда по плечу и пожелал счастья. И только Иштван Янош, которого Данфельд явно недолюбливал, решил проводить барона до корабля.

Пока они ехали по улицам Дамиетты, им всюду попадались пьяные крестоносцы, горланившие песни и затевающие между собой драки из-за какого-то арабского тряпья или посуды. Повсюду в лавках прежних купцов теперь сидели генуэзцы, венецианцы, греки, киприоты и многие другие, скупающие у победителей награбленное ими добро или продающие еду и вино. В боковой улочке двое бродяг насиловали сарацинскую женщину. В одной из бань мылись несколько рыцарей, которые явно впервые в жизни видели баню и потому громко кричали и смеялись.

Данфельд с наслаждением вдыхал пыльный воздух улиц. Это был воздух свободы, воздух возвращения домой. Все осталось позади. Он смог выжить, пройти нелегкий путь воина Христа! Барон чувствовал себя победителем. Не только оттого, что участвовал в победоносном походе, но и оттого, что был победителем самого себя. Из жалкого нищего баронета он станет теперь всеми уважаемым и богатым, увенчанным славой и почетом. И самое главное, он обретет Хильду! Данфельд закрывал глаза и представлял, как она кинется ему на шею, как он обнимет ее и запечатлеет на устах поцелуй победы и долгого пути.

Штернберг видел задумчивость и улыбку друга и все понимал. Он был рад за него. И пусть триумф над Аль-Хафизом и его доспехи достались барону нечестным путем, Штернберг все ему прощал. Главное – сестра будет счастлива, а остальное неважно!

Остался позади город, мост, и вот уже пристань. Для Данфельда вся дорога показалась длиной всего в несколько минут. Он погрузился в себя и не заметил, как очутился у корабля. Большая галера готовилась к отплытию. По трапу несколько носильщиков несли последние тюки. Голые спины сотни гребцов палило солнце.

Штернберг спешился и подошел лично к каждому из своих воинов и коротко поблагодарил за хорошую службу.

– Вы уплываете домой победителями! – громко сказал граф. – Помните это! Расскажите о том, что вам пришлось перенести, своим детям и внукам! Пусть они помнят своих храбрых отцов и следуют вашему примеру! Пусть помнят об этом Крестовом походе! Слава вам, моя храбрецы!

– Да здравствует граф фон Штернберг! – радостно закричали воины.

Штернберг велел им идти на корабль. Еще вчера он договорился с капитаном, чтобы тот взял на борт его людей. Галера шла в Брундизий – гавань многих Крестовых походов. Там немцы должны были пересесть на другой корабль, который бы шел в Венецию или к северо-восточным берегам Адриатического моря. А оттуда возвращаться в Германию. Когда все уже были на борту галеры, Штернберг обнял Данфельда.

– Сделай мою сестру счастливой! – сказал граф, и голос его дрогнул. – Скажи моим родителям, что я их люблю!

– Обязательно, Генрих! – ответил барон. – А когда сам вернешься домой? Они меня спросят. Что мне отвечать?

– Я вернусь, я обязательно вернусь, Герберт! Так и скажи! Вернусь, как только увижу Иерусалим. И еще… рад был биться рядом с тобой, друг!

– А я рядом с тобой! Ты – великий рыцарь! Побольше бы таких. Береги себя.

– А ты – себя. Ради Хильды.

– Ну что же, прощай, Генрих.

– Прощай, Герберт.

Они еще несколько секунд глядели друг на друга, а потом Данфельд резко повернулся и пошел по трапу на борт галеры. Он ни разу не обернулся. А когда галера медленно отчалила, он ушел в свою маленькую каюту, так и не посмотрев в последний раз на воды великой реки Нил, на громадину Дамиетты, за которую сражался, и оба берега, служившие ему пристанищем более года и густо политые кровью христиан и сарацин. Для него это было уже прошлое, а барон думал о будущем, думал о Хильде.

Штернберг грустно улыбнулся. Все больше друзей покидает его – кто умирает, кто уходит домой, а он остается и, как всегда, продолжает путь. Граф тронул узду и повернул коня обратно.

Иштван Янош, молча наблюдавший за прощанием двух друзей, когда Данфельд шел по трапу, махнул ему рукой и прокричал вдогонку пожелания счастья. Теперь внимание молодого венгра привлекла красивая девушка, сходившая неподалеку на берег с фелуки. Ее сопровождали слуги и воины, несшие сундуки и другую дорожную поклажу. У борта корабля стоял высокий стройный черноволосый рыцарь и о чем-то оживленно беседовал с капитаном, то и дело бросая взгляд на девушку.

– Господин граф! – окликнул Штернберга Иштван Янош. – Смотрите, какая красавица!

Граф обернулся в седле и посмотрел, куда указывал венгр.

Золотистые локоны, выбившиеся из-под капюшона плаща, нежное лицо, с любопытством рассматривающее гавань и весь берег Нила, пленили Штернберга. Он остановил коня и залюбовался девушкой. Вдруг двое слуг, несших большой сундук, замешкались на трапе, один из них споткнулся и стал падать в реку, утягивая за собой второго. Несколько крестоносцев, уже спустившихся на берег, бросились им помогать и случайно толкнули девушку. Она не удержалась и упала. Штернберг подлетел с быстротой молнии. Соскочив на землю, он бережно поднял незнакомку.

– Мерси! – сказала она, застенчиво и с благодарностью улыбаясь графу и поправляя сбившиеся волосы.

Граф понял, что перед ним француженка, но все равно представился.

– Генрих фон Лотринген, граф фон Штернберг! К вашим услугам, мадам.

Девушка улыбнулась еще нежнее и весело, с сильным акцентом ответила по-немецки:

– Очень приятно, граф! Графиня Кристабель де Ла Мэр.

– О! Вы говорите по-немецки, мадам! Я, признаться, приятно удивлен!

В это время, оборвав беседу с капитаном судна, по трапу на берег сбежал черноволосый рыцарь, ругая слуг и воинов, проявивших неуклюжесть и непочтительность к сеньоре.

– Кристабель, с вами все в порядке? – спросил он, подходя к девушке и подозрительно оглядывая Штернберга.

– Да, господин де Мо, все хорошо! Спасибо графу фон Штернбергу.

– Барон Франсуа де Мо! – представился по-французски черноволосый рыцарь.

Штернберг представился в ответ. Барон пожалел, что по примеру Кристабель не учил немецкий с помощью оруженосца Ариберта.

– Барон мой двоюродный брат, – пояснила Кристабель.

В душе графа сразу потеплело. Он не сводил восхищенного взгляда с девушки и, когда появился де Мо, подумал, что это ее муж или жених, но теперь другое дело!

– Что привело вас в Египет? – спросил граф. – Неужели вы тоже