тому, как он наряжался, воины и слуги сразу поняли, что их сеньор едет к девушке или к вождям крестоносцев. Но первое казалось более вероятным, хотя и странным, ведь в Дамиетте христианок было очень мало, и то только те, кто разделили со своими мужьями все тяготы Крестового похода.

Итак, Генрих фон Штернберг вскочил на дестриера и помчался по узким улочкам города к воротам, что выходили в сторону озера Менсал. По пути его несколько задержали итальянские купцы, привезшие новый товар и разгружавшие его с повозок прямо на улице, полностью загородив ее. Разогнав торгашей кнутом и окриком, граф продолжил путь. Было жарко, пыль стояла в воздухе столбом. Но Штернберг ничего не замечал, погрузившись в сладкие мысли. Выехав за город, он встретился с небольшим отрядом тевтонских рыцарей, видимо курсировавших по территории вокруг Дамиетты. Они сказали, что в окрестностях неспокойно. Попадаются разрозненные шайки бродяг и мусульманских разбойников, которые уже разграбили один торговый караван. Это несколько обеспокоило графа, и он, поблагодарив тевтонцев за сведения, помчался к озеру.

Берега озера Менсал поросли пальмовой рощицей и тростником почти по всему периметру, но со стороны города они были пустынны. Солнце высоко стояло над горизонтом, и граф был точно уверен, что сейчас полдень. Но прекрасная француженка, вероятно, опаздывала. Граф не стал скрываться от зноя в тени пальм, чтобы его было хорошо видно издали.

Покрутившись немного на границе зеленых зарослей, он вдруг увидел лежащего в траве человека. По кольчуге и поясу было понятно, что это рыцарь. Граф подошел поближе. Рыцарь лежал лицом вниз, и это насторожило Штернберга. Он окликнул незнакомца. Тот не шелохнулся. Штернберг спешился и подошел вплотную к рыцарю и только теперь заметил, что песок рядом с ним красный. Граф перевернул рыцаря. Он был мертв, в груди сквозь разорванную кольчугу зияли несколько ран. И тут, к своему ужасу, Штернберг увидел герб на окровавленной тунике рыцаря – герб мадам де Ла Мэр! Рядом с телом несчастного рыцаря обнаружились следы отчаянной борьбы – трава была сильно примята, ветки кустарников сломаны и покрыты кровью, висели оторванные куски от женского платья, а ближе к берегу, в кустах, лежал сарацин. Весь залитый кровью, он еще дышал и пытался ползти.

Штернберг выхватил меч и встал ногой на грудь сарацина.

– Что вы с ней сделали, ублюдки? Куда увезли? Отвечай, собака!

Сарацин со страхом смотрел на графа, но не мог ничего ответить, ибо не понимал его речь. Штернберг вернулся и подобрал клок женского платья и вновь приставил меч к шее раненого.

– Отвечай или умрешь! Куда вы увезли девушку?!

Сарацин понял, что от него хочет рыцарь, и указал рукой на восток.

– Ты разбойник и все равно заслуживаешь смерти! – сурово сказал граф и вонзил меч в горло раненого.

Перед ним сразу же возникла картина разыгравшейся здесь трагедии. Графиня в сопровождении одного рыцаря ждала Штернберга. Тут появились разбойники, сколько – пока неизвестно. Они напали. Рыцарь защищал свою госпожу, но погиб в неравном бою, успев ранить одного из нападавших. Коней жертв разбойники увели с собой. Оставалось только молиться, что Кристабель жива и пока невредима. Штернберг внимательно изучил следы, оставленные в большом количестве на траве и песке, и помчался по ним в сторону, указанную разбойником.

Сначала на пути попадались небольшие селения, разоренные войной, но вскоре дорога вышла на бескрайнюю каменистую равнину. Не было ни души. Штернберг сильнее давил шпорами на бока коня. Ветер, дувший со стороны Нила в спину, подгонял графа. Все мысли его притупились, но в душе он посылал немую просьбу Господу, чтобы Кристабель была жива, и он успел нагнать сарацин. Странно и романтично выглядел со стороны одинокий рыцарь, мчавшийся по пустыне под высоким голубым небом, поднимая клубы пыли. Дестриер был выносливый конь, приученный ко всему, но через пару часов стало заметно, что он начал уставать и снижать темп. Однако именно в это время Штернберг увидел на горизонте черные фигурки всадников, удалявшихся от него. Сколько их, разобрать было трудно, но, во всяком случае, больше пяти.

– Ну же, миленький, поднажми еще немного! – уговаривал коня граф. – Мы почти настигли мерзавцев!

Видимо, очутившись на просторе, вдали от крестоносцев, разбойники не стали загонять лошадей и поскакали медленнее, ибо, несмотря на усилия графа, дестриер ходу не прибавлял, а расстояние между ними все же сокращалось. Вскоре Штернберг смог различить, что похитителей девять, они держат в поводу двух захваченных коней, а девушка, вероятно, находится у одного из разбойников. Но они тоже заметили, что за ними гонятся. Трое отделились от остальной группы и поскакали навстречу графу.

Штернберг пожалел, что на нем нет брони, нет щита и другого оружия, кроме меча. Придется изрядно попотеть.

Противники стремительно сближались. Один из троих сарацин вырвался вперед, желая в одиночку победить рыцаря. Он направил на графа копье. Штернберг еле увернулся от удара и сам тут же нанес ответный. Разбойник с разрубленной головой вывалился из седла. Но тут подскочили два других. Грудь дестриера пробило копье, и он упал. Штернберг еле успел высвободить ногу из стремени. Упав, он тут же поднялся, приняв оборонительную стойку.

Разбойники не торопились. Один из них лишился копья, и теперь у него остался только кинжал. Штернберг отметил, что сарацины не имели защитного вооружения и доспехов. Для набегов главное было стремительность атаки и быстрота отхода, а для этого надо как можно больше облегчить вес, который несет лошадь. Графа душила ярость. Его верный друг – боевой конь, прошедший все тяготы Крестового похода, – теперь убит!

– Сдохните, сволочи! – закричал Штернберг и ринулся на разбойников, воспользовавшись их кратким замешательством.

Он ударил по голове лошадь разбойника с кинжалом. Череп арабского скакуна треснул. Сарацин хотел выскочить из седла, но меч крестоносца настиг его, зарубив насмерть. Оставшийся разбойник атаковал копьем. Сталь резанула графа в бок, но он успел увернуться и потому остался жив. И тут же сам бросился на врага. Но тот понял, что имеет дело с серьезным противником, и помчался догонять своих товарищей.

Жалко было графу оставлять своего дестриера на растерзание хищникам пустыни, но ничего не поделаешь – надо было убить беглеца.

– Прощай, друг! – крикнул он мертвому коню и оседлал лошадь первого из нападавших, не покинувшую хозяина и стоявшую рядом с его трупом.

Арабский скакун мчался легко и не сопротивлялся новому седоку. Вскоре Штернберг стал нагонять беглеца-сарацина. Когда между ними оставалось всего несколько метров, но было ясно, что больше приблизиться графу не удастся, он на свой страх и риск бросил в спину разбойника меч. Тяжелая