фон Штернберг. Пересилив себя, она все же поднялась с постели и, позвав служанок, оделась. Франсуа де Мо тоже ожидал визита графа, поэтому у него даже и в мыслях не было оставить Кристабель одну и пойти на службу.

Ганс Рихтер постучал в дверь. Открыл Ариберт Черная Борода.

– Генрих фон Лотринген граф фон Штернберг с визитом! – торжественно объявил оруженосец.

– О! Вас ждут. Проходите, ваша светлость.

Ганс Рихтер посторонился и пропустил графа. Ариберт провел их во внутренний дворик и велел обождать.

Штернберг сел на скамейку рядом с цветником, скинул плащ. Ему сразу бросилось в глаза, что за клумбами давно не ухаживали, ибо среди цветов густо разрослись сорняки. Прежним хозяевам дома было уже не до красоты, они умирали с голоду. Ганс подошел к фонтану и попробовал воду на вкус.

Тут во дворик вошла Кристабель, в белых одеждах, улыбающаяся и прекрасная. За ней Франсуа де Мо и Ариберт. Девушка весело приветствовала графа, и он учтиво поцеловал ее руку, спросив, хорошо ли она устроилась в Дамиетте. Де Мо поклонился графу, а тот ему. Ариберт представился оруженосцем барона и сказал, что будет переводчиком, ибо господин де Мо тоже хочет знать, о чем пойдет беседа, а сеньора Ла Мэр не очень хорошо понимает по-немецки и помощь человека, много лет прожившего в Германии, ей не повредит.

Они уселись на скамью. Граф кратко рассказал, откуда он родом, как пошел в Крестовый поход, потерял друга и брата. Опустив подробности осады, он подчеркнул, что война еще не кончена, впереди покорение всего Египта и дорога на Иерусалим. Когда речь зашла об отце Кристабель, Штернберг посоветовал не отчаиваться. И хотя те, кто отправил гонца к графине с сообщением об исчезновении отца, скорее всего, уже мертвы, ибо битвы шли жаркие, поэтому барон де Мо и не нашел их, но это не значит, что сам граф де Ла Мэр умер. Конечно, сейчас не просто узнать, находится ли он в плену у султана или где-то еще, но попробовать можно. Штернберг рассказал о египтянине Али-Осирисе, у которого всюду были тайные связи и, который, думал граф, не откажется помочь. Кроме того, есть еще друзья – Кассель, Эйснер, госпитальер Вальтер, они славные рыцари и не откажут в помощи даме.

Все это несколько ободрило Кристабель и разозлило де Мо. Он не подавал виду, но в душе он уже возненавидел немца, вторгнувшегося в жизнь графини, а значит, и в его жизнь. Помощь нужна была Кристабель, но не ему. Только он должен был разыскать Роберта де Ла Мэр, и никто более, иначе не видать ему взаимности.

Дальше разговор как-то не клеился. Генрих и Кристабель чувствовали, что они многое бы хотели сказать друг другу, но присутствие барона де Мо сковывало их речи. Граф видел нежность в лице девушки, обращенную к нему. Ее излучал взгляд, улыбка, тембр голоса. И сам он чувствовал такую же нежность, и это видела Кристабель. Пространство между ними незримо сузилось до дюйма, а то и меньше. Незримую связь ощущали оба. И даже несмотря на скованность в разговоре, они чувствовали себя счастливыми тем, что могут вот так сидеть друг против друга и смотреть в глаза, слушать голос.

Наконец Штернберг поднялся, давая понять, что собирается уходить. Ему этого совсем не хотелось, но, чтобы соблюсти приличия и не возбудить никаких подозрений в бароне, он был вынужден откланяться. Напоследок он сказал, что поговорит с друзьями, египтянином и сообщит Кристабель о дальнейших действиях.

– Графиня, на прощание в знак дружбы и нашей весьма плодотворной и интересной беседы вы не подарите мне вон тот лиловый цветок с вашей клумбы?

Кристабель улыбнулась и, подойдя к цветнику, сорвала цветок. Граф подошел к ней и, когда она протянула ему подарок, почтительно поцеловал ей руку, прошептав:

– Завтра в полдень у озера напротив южных ворот! Приходите без брата. Я буду вас ждать.

Со стороны показалось, что граф просто благодарит девушку за цветок и визит, поэтому Франсуа де Мо ничего не заподозрил, хотя уже чувствовал жгучую ревность.

Выехав на улицу, граф и оруженосец отправились в свой дом. Ганс заметил, какой отталкивающий тип этот Ариберт, переводил таким тоном, будто одолжение делал, и взгляд у него волчий. Штернберг ничего не ответил, возможно, он даже не слышал, погрузившись в сладкие грезы о завтрашнем свидании.

На пороге дома их встретили толпа слуг и воинов.

– Что случилось? – отрешенно спросил граф.

– Та девка, сарацинка, с которой мы сегодня ночью забавлялись, разбила себе голову о стену, а ее папашу с горя удар хватил. Он немного подергался, а потом умер. Мы стену от крови отмыли, но не знаем, куда тела девать. Здесь закапывать нехристей не хочется.

Штернберг неприятно поморщился. Он почувствовал, словно его красивые мечты облили грязью.

– Возьмите трупы, поднимитесь на городскую стену и сбросьте их в реку. Сами не могли догадаться? – сказал граф и, зайдя в дом, с досады громко хлопнул дверью.

Глава двадцать пятая. Похищение

На следующий день Генрих фон Штернберг проснулся рано и все утро посвятил подготовке к предстоящему свиданию. Тукель еще накануне постирала его лучшую одежду и привела в порядок его волосы. Она чувствовала, что ее господин собирается не на дружескую пирушку, а к женщине, и поэтому делала все с неохотой. Рабыня очень привязалась к графу, можно сказать полюбила, и поэтому, страдая от ревности, была резкой в движениях и кусала себе губы. Штернберг заметил ее поведение и, понимая, что скоро ему предстоит с ней расстаться навсегда, не оттолкнул девушку, а постарался успокоить и приласкать. Она нравилась ему своей сладострастностью и беззаветной преданностью, которую не встретишь ни у одной из пленниц.

Перед выходом граф обнял заплаканную Тукель и поцеловал в губы. Рабыня улыбнулась, растирая слезы, и бросилась ему в ноги. Штернберг поднял ее, еще раз обнял и вышел. На нем была красивая, темно-синего цвета туника, расшитая родовым гербом. Кольчугу граф не надел и щит не взял, посчитав, что ни к чему такой наряд на свидании, но меч – истинное украшение рыцаря и продолжение его руки – он не преминул нацепить на пояс. Кроме дестриера, коней у графа не осталось. Обычные верховые кони, что он брал с собой из дома, погибли в пути. Поэтому пришлось ему ехать на свидание на боевом коне. Слуги надели новое седло, сбрую, покрыли дестриера синей попоной, расшитой единорогами и звездами.

Граф, кроме оруженосца Ганса, никому ничего не сказал, куда направляется, но по