– О нет, господин фон Штернберг! Я ищу своего отца, который отправился в Крестовый поход и исчез. Среди мертвых его не нашли, но очень возможно, что он в плену у сарацин. Мой брат-крестоносец сопровождает меня и принимает самое активное участие в поисках.

– Вы были здесь все время осады Дамиетты или прибыли только что? – спросил граф у де Мо.

Барон вопросительно посмотрел на Кристабель.

– Нет, мой брат прибыл сюда только этой осенью, но принимал участие во взятии города. А я пока жила в Акре. Сейчас мы вплотную займемся поисками моего отца.

– Можете располагать мной, прекрасная мадам де Ла Мэр! – Штернберг поклонился, считая неучтивым продолжать разговор, когда собеседникам надо было собираться в дорогу. – Вы уже знаете, где остановитесь в Дамиетте?

– Да, мой брат завладел домом неподалеку от церкви Богородицы.

– О! Да это совсем близко от дома, в котором живу я! Буду рад помочь вам в поисках вашего отца. Лишние люди не помешают. У меня есть друзья, и они также помогут вам.

– Я буду очень признательна, граф! Приходите к нам завтра. Спросите дом барона де Мо. Там будет герб – голова синего волка на белом поле.

– Обязательно приду! Это честь для меня! До свидания, мадам де Ла Мэр!

– До свидания, граф фон Штернберг.

Граф еще раз поклонился графине и барону и вскочил на коня. Иштван Янош, с интересом наблюдавший всю сцену со стороны, прошептал:

– Похоже, сегодня родилась любовь.

Глава двадцать четвертая. Дела военные, дела сердечные

На следующий день Штернберг проснулся рано. Тукель, лежавшая рядом, тоже сразу пробудилась. Она изогнула спину, как кошка, и прильнула к обнаженному телу крестоносца. Граф ощутил горячие поцелуи, но тут перед его еще полусонными глазами возник образ прекрасной француженки Кристабель де Ла Мэр. Граф отстранил Тукель и стал одеваться. Та обиженно посмотрела на господина и вновь откинулась на шелковые подушки, пытаясь заснуть.

Граф сошел вниз в общий зал, где его ждал зевающий Ганс.

– Господин граф, мы будем сегодня завтракать или сразу в собор? Не люблю воскресений. Чуть глаза открыл, не успел желудок набить, размяться, а от тебя уже требуют отдать свой долг христианина и посетить службу.

– Не ворчи, дружище! – Штернберг нашел на столе немного вчерашнего вина и несколько кусков хлеба, оставшихся после хорошей попойки накануне. – Давай немного подкрепимся – и в собор. А потом нас ждет очень приятный визит к мадам де Ла Мэр.

– Француженке? – с интересом спросил Ганс, уплетая за обе щеки хлеб и запивая вином.

– Да, она с братом прибыла в Дамиетту вчера, и я уже успел понравиться ей и напроситься в гости.

– Вот как! И когда вы все успеваете, хозяин? А вы точно знаете, что понравились ей?

– Конечно! Это сразу видно по глазам! Мы так смотрели друг на друга…

– Завидую вам.

– Ну а как эта… дочка бывшего хозяина этого дома? Ты, наконец, справился с ней?

– Да, вчера я с ней хорошо повеселился! За все те дни, что она сопротивлялась мне! Но, в общем, ничего особенного. А лицо ей все-таки пришлось прикрыть ее же собственным подолом – не могу я, когда девушка некрасивая! Желание сразу пропадает!

– А потом что? Ты ее отпустил?

– Да. Только уже засыпая, слышал, как до нее ваши люди добрались. И немудрено – столько сражаться и не видеть женской ласки! Отец ее всю ночь вопил, вы не слышали?

– Нет, Тукель устроила мне очень жаркую ночь.

– Да, повезло вам! Вот все бы пленницы так! Сами бы шли к нам в объятия, и не было бы никакого насилия.

– Сегодня, как вернемся, надо выпроводить этого купца с дочкой. Хоть они и нехристи, но пусть попытаются жить заново. Все, нам пора, Ганс! Пойдем.

В церкви Богородицы, что раньше была главной мечетью Дамиетты, в это воскресное утро набилась тьма народу. Люди стояли такой густой толпой, что протиснуться вперед от дверей было невозможно. Поэтому немного опоздавшим Штернбергу и Гансу пришлось подпирать спинами стену у входа. Помещение церкви было достаточно большим, но имело еще мало сходства с христианскими обителями. Ни икон, ни алтарей, ни каких-либо других атрибутов не было, кроме части Животворящего Креста, перед которым и проходила служба. С купола бывшей мечети сорвали полумесяц и тоже водрузили крест. Тысячи воинов Христовых возносили молитву там, где совсем недавно воздавали хвалу Аллаху тысячи мусульман. Мессу служил недавно прибывший в Дамиетту патриарх Иерусалимский Рауль де Меранкур. В первых рядах находились вожди крестоносцев, король Иерусалимский, магистры орденов и кардинал Пелагий.

Жан де Бриенн с неприязнью смотрел на стоявшего рядом папского легата. По старческому, испещренному морщинами лицу короля было видно, что он думает отнюдь не о Всевышнем, а о земных проблемах. После взятия Дамиетты он захватил целый квартал, назначил в нем бальи, стал чеканить собственную серебряную монету (хотя чего греха таить, серебра в ней было мало), и даже то, что после долгих споров Пелагий признал его власть в городе, не прибавило ему реальной власти. Кардинал отлучил от церкви всех, кто стал проживать в квартале, принадлежащем королю. Дисциплина в армии неуклонно падала, и это видели все, но никто, казалось, не хотел ничего предпринимать. Тяжелую ношу взвалил на себя король, но ведь и у Христа крест был не по Его плечу, и тем не менее Он нес его! Мысли Жана де Бриенна путались, подчас устремляясь к Господу с просьбой о помощи. Еще одно терзало его – на Крестовый поход он брал заем в размере двухсот золотых марок у генуэзского ростовщика, срок оплаты уже заканчивался, а платить было нечем. Почти вся добыча ушла на покрытие военных расходов, оплату войскам. Расходы, предполагаемые вначале, намного превысили сумму займа.

Штернберг вставал на цыпочки, пытаясь поверх голов разглядеть, нет ли среди молящихся Кристабель де Ла Мэр. Но, увы, найти ее в толпе не представлялось возможным. Было очень жарко, и пот струился по лицу графа, хотя он стоял почти рядом с открытой дверью храма, и страшно было подумать, какое пекло в глубине зала.

Когда наконец утренняя служба закончилась, граф с оруженосцем первыми вышли на площадь перед церковью и сели на коней. Тут к ним подъехал госпитальер Вальтер. Они с графом не виделись целую неделю, и оба были рады встрече.

– Куда направляетесь? – спросил Вальтер, наблюдая за потоком людей, струившимся из церкви.

– Я приглашен одной знатной французской дамой, которая только вчера прибыла в Дамиетту. Она ищет отца, исчезнувшего во время осады. Я