По-прежнему любезно улыбаясь, старший инспектор Скаайат спросила:

— Чего-то ищете? От чего-то уклоняетесь? Просто любите путешествовать?

Я неопределенно развела руками.

— Наверное, люблю путешествовать.

То, как я это произнесла, заставило старшего инспектора Скаайат слегка прищуриться, мышцы вокруг рта едва заметно напряглись. Казалось, она подумала, что я что-то скрываю, и теперь в ней пробудились интерес и любопытство.

Я и сама задумалась, почему так ответила. И осознала, как опасна встреча со Скаайат, — не потому, что она может узнать меня, но потому, что я узнала ее. Потому что она осталась в живых, а лейтенант Оун — нет. Потому что все, кто был равен ей по положению, подвели лейтенанта Оун (я подвела лейтенанта Оун), и, несомненно, если бы тогдашняя лейтенант Скаайат подверглась тому испытанию, она бы тоже подвела. Сама лейтенант Оун знала это.

Я в опасности, потому что чувства влияют на мое поведение. Уже повлияли, и всегда влияют. Но я до сих пор никогда не сталкивалась лицом к лицу со Скаайат Оэр.

— Мой ответ неоднозначен, я понимаю, — сказала я, примирительно махнув рукой, как это делала уже старший инспектор Скаайат. — Я никогда не задавалась вопросом, почему мне хочется путешествовать. Когда я была ребенком, моя бабушка сказала, что, судя по моим первым шагам, я рождена для странствий. Она не раз повторяла это. Думаю, я просто всегда этому верила.

Старший инспектор Скаайат движением руки выразила понимание.

— Так или иначе, стыдно было бы разочаровать вашу бабушку. Ваш радчааи очень хорош.

— Моя бабушка всегда говорила, что мне стоит заняться изучением языков.

Старший инспектор Скаайат рассмеялась. Почти такая же, какой я запомнила ее в Орсе, но с отпечатком серьезности.

— Простите меня, уважаемая, но есть ли у вас перчатки?

— Я собиралась купить, прежде чем мы поднялись на борт, но решила обождать и купить те, что надо. Я надеялась, что по прибытии мне простят голые руки как нецивилизованной иноземке.

— Можно привести аргументы в пользу любого подхода, — заметила Скаайат, все еще улыбаясь. Чуть более расслабленная, чем несколькими минутами раньше. — Однако, — (серьезное начало), — говорите вы очень хорошо, но я не знаю, насколько вы понимаете другое.

Я приподняла бровь.

— Что именно?

— Не хочу показаться бестактной, уважаемая. Но гражданин Сеиварден, кажется, совершенно не имеет денег. — Сидящая рядом Сеиварден снова напряглась, стиснула челюсти и едва удержалась, чтобы не выпалить что-то. — Родители, — продолжала старший инспектор Скаайат, — покупают одежду своим детям. Храм дает перчатки обслуживающему персоналу: приносящим цветы, и водоносам, и так далее. Это нормально, потому что каждый должен быть предан господу. И я знаю из вашего заявления на въезд, что вы наняли гражданина Сеиварден в качестве слуги, но…

— А! — Я поняла ее. — Если я куплю перчатки гражданину Сеиварден — в чем она явно нуждается, — это будет выглядеть, будто я предложила ей стать моим клиентом.

— Именно так, — согласилась старший инспектор Скаайат. — Что было бы прекрасно, если бы соответствовало вашим намерениям. Но я не думаю, что на Джерентэйте это работает таким образом. И честно говоря… — Она помедлила, явно затронув щекотливую тему.

— И честно говоря, — закончила я за нее, — она находится в затруднительном положении с точки зрения закона, чему никак не поможет связь с иноземкой. — Обычно я не слишком эмоциональна. Я легко могу сдерживать свою ярость, не давая ей проявиться в голосе. Я могла говорить со старшим инспектором Скаайат так, словно она никоим образом не была связана с лейтенантом Оун, будто у лейтенанта Оун не было никаких опасений, надежд или страхов по поводу покровительства с ее стороны в будущем. — Даже с богатой.

— Не уверена, что выразила бы это именно так, — начала Скаайат.

— Я просто дам ей сейчас денег, — сказала я. — И вопрос будет решен.

— Нет. — Голос Сеиварден прозвучал резко. Зло. — Мне не нужны деньги. Каждый гражданин должен получать предметы первой необходимости, и одежда относится к предметам первой необходимости. У меня будет все, в чем я нуждаюсь. — Под удивленным, вопрошающим взглядом старшего инспектора Скаайат Сеиварден закончила: — У Брэк были серьезные основания не давать мне денег.

Старший инспектор Скаайат должна была знать, что это, вероятно, означало.

— Гражданин, я не намерена читать нотации, — заявила она. — Но если таковы обстоятельства, почему не позволить службе безопасности отправить вас к врачам? Я понимаю, что вам этого совершенно не хочется. — Перевоспитание не относится к числу того, о чем можно упомянуть непринужденно и вежливо. — Но право же, это может все изменить для вас к лучшему. Так часто бывает.

Год назад, думаю, Сеиварден вышла бы из себя от такого предложения. Но что-то в ней изменилось. Она лишь сказала с легким раздражением:

— Нет.

Скаайат посмотрела на меня. Я приподняла одну бровь и плечо, словно говоря: такая уж она есть.

— Брэк была очень терпеливой со мной, — проговорила Сеиварден, чем крайне меня удивила. — И очень щедрой. — Она взглянула на меня. — Мне не нужны деньги.

— Как хочешь, — ответила я.

Старший инспектор Скаайат пристально наблюдала за этой перепалкой, слегка нахмурившись. Я подумала, что ей любопытно не только кто я и что я, но и кто я для Сеиварден.

— Что ж, — сказала она, — позвольте мне отвести вас во дворец. Уважаемая Брэк Гхайад, я пришлю вам ваши вещи туда, где вы остановитесь. — Она поднялась.

Я тоже встала, Сеиварден — рядом со мной. Мы последовали за Скаайат в примыкающий кабинет, который оказался пустым, Даос Сит (помощник инспектора Сит, нужно будет запомнить), вероятно, уже ушла, принимая во внимание время дня. Вместо того чтобы провести нас перед кабинетами, Скаайат повела нас задним коридором, через дверь, которая открылась без всякого заметного сигнала с ее стороны, — База, то есть ИИ, который управлял этим местом, был этим местом, уделял пристальное внимание старшему инспектору своего порта.

— С тобой все в порядке, Брэк? — спросила Сеиварден, глядя на меня с замешательством и озабоченностью.

— Прекрасно, — солгала я. — Просто немного устала. Это был долгий день. — Я была уверена, что выражение моего лица не изменилось, но Сеиварден что-то заметила.

За дверью оказались другой коридор и ряд лифтов, один из которых открылся для нас, затем закрылся и тронулся с места без всяких сигналов. База знала, куда хочет отправиться старший инспектор Скаайат. Это оказалось главной площадью.

Двери лифта открылись, и нашим взорам предстало ослепительное зрелище: проспект, который был выложен черным камнем, испещренным белыми прожилками, длиной семьсот метров и шириной двадцать пять, крыша высилась в шестидесяти метрах над головами. Прямо перед нами стоял храм. Ведущие к нему ступени — не лестница, а лишь площадка, выделенная на мостовой красными, зелеными и синими камнями; действия, совершенные на ступенях храма, вероятно, имеют юридическую значимость. Сам вход, сорока метров в высоту и восемь в ширину, обрамлен многоцветными, поражающими буйством красок изображениями сотен богов, многие из которых, но не все, — человекообразные. Сразу при входе — чаша для омовения рук верующими, а за ней — сосуды со срезанными цветами, полосы желтого, оранжевого и красного и корзины с фимиамом для приобретения в качестве подношений. По обе стороны от главного перекрестка — магазины, конторы, балконы, увитые лозами с цветами. И даже в этот час, когда большинство радчааи сидят за ужином, сотни граждан расхаживали или стояли разговаривая, кто-то — в форменной одежде: белой — для Департамента переводчиков, светло-коричневой — для Службы безопасности базы, темно-коричневой — для военнослужащих, зеленой — для Садоводства, голубой — для Администрации, кто-то — нет, все — сверкающие драгоценностями, все — совершенно цивилизованные. Я заметила вспомогательного компонента, который проследовал за своим капитаном в переполненную чайную, и задумалась, с какого они корабля, что за корабли находятся здесь. Но спросить я не могла, ведь это вряд ли может интересовать Брэк из Джерентэйта.