Закончив работу, Макшарип принес из прихожей небольшую спортивную сумку и аккуратно опустил в нее свой собранный на колене прибор, предварительно завернув его в старую газету. Денег не было, но он знал, где их найти: не особенно пухлый, но и далеко не пустой бумажник выглядывал из заднего кармана джинсов спящего головой на столе Фархада.

Татарин пил, как самый настоящий русский — много, жадно и без видимого эффекта, пока количество спиртного в его желудке не достигало критической массы и он не падал мордой, куда придется — на подушку так на подушку, на стол так на стол, а бывало, что и прямо на пол. На этом последнем пути ему нередко встречались посторонние предметы — как правило, твердые и угловатые, — и всякий раз, навредив себе в пьяном виде, поутру хмурый с похмелья Фархад агрессивно допытывался у Макшарипа, за что и по какому праву тот его избил.

Макшарип терпел долго, но однажды не вытерпел и клятвенно пообещал, что в следующий раз, услышав подобный вопрос, дождется очередного запоя, отрежет пьяному Фархаду голову и подвесит ее перед зеркалом в ванной, чтобы, проснувшись, он знал, с кого спросить за приключившуюся с ним неприятность.

Как ни странно, татарин все отлично понял и больше не приставал к Макшарипу с глупыми расспросами. И теперь дагестанец не сомневался, что, обнаружив поутру пропажу энной суммы из своего кошелька, Назмутдинов промолчит: мало ли, на что он мог ее спустить в пьяном виде! Сейчас любой желающий мог, ничем не рискуя, вырезать у него на лбу тупым ножом непечатное ругательство, и назавтра, обнаружив его (можно спорить на любую сумму, что далеко не сразу), Фархад, как коренной русак, только растерянно и виновато разведет руками: вот так угораздило…

Повесив сумку на плечо и даже не оглянувшись на храпящего татарина, Макшарип вышел из кухни. Залина уже спала, он убедился в этом, заглянув в гостиную. Мысленно пожелав ей спокойного сна, дагестанец покинул квартиру и старательно запер за собой дверь.

На улице ему повезло почти сразу поймать такси. Таксист, на его счастье, оказался кавказцем и запросил справедливую цену, чего, разумеется, не случилось бы, повстречайся Макшарипу неверный: подобрав в начале первого ночи ярко выраженного джигита, русский водитель заломил бы ни с чем не сообразную, запредельную сумму.

Где находится гараж Бек-Мурата, земляк не знал — опять же, к счастью, ибо Макшарип хотел сохранить свой ночной визит в секрете. Бек-Мурат был хороший специалист по кузовному ремонту, отлично разбирался в двигателях и подвеске — словом, был на «ты» с любой машиной и мог в короткий срок привести в чувство автомобиль, от которого отказывались другие мастера. В подрывном деле он тоже кое-что смыслил, но до Макшарипа ему было почти так же далеко, как самому Макшарипу до своего легендарного наставника, Черного Араба.

Макшарипу уже доводилось работать с Бек-Муратом, и он хорошо изучил его почерк. Когда речь шла об изготовлении и закладке взрывного устройства, из всех возможных решений Бек-Мурат всегда выбирал самое простое, стандартное, проверенное временем, а значит, самое безопасное. В этом он был прав, как всякий, кто хорошо знает пределы своих возможностей и не тщится эти пределы преступить. Спортсмен, пытающийся взять заведомо непосильную для него высоту, может проиграть соревнование; подрывник, что, положившись на русское «авось», ковыряется в устройстве, конструкция которого находится за гранью его познаний, рискует в мгновение ока вознестись на высоту, которая не снилась ни одному спортсмену, будь это хоть пятикратный олимпийский чемпион по прыжкам с шестом.

Расплатившись с таксистом, Макшарип немного прогулялся пешком. Место здесь было глухое, тихое; здесь можно было встретить компанию пьяных агрессивных подростков или грабителя, промышляющего тощими кошельками и мобильными телефонами редких прохожих, но никак не наряд милиции. Макшарип не встретил никого и остался этим весьма доволен.

Как он и ожидал, осторожный Бек-Мурат не рискнул оставить начиненную взрывчаткой машину у себя в гараже или хотя бы во дворе своего дома. Грузовик, немолодой и неприметный в силу своей широкой распространенности «Соболь» с цельнометаллическим кузовом, стоял в тени через дорогу от дома. Макшарип не знал, какую именно машину поручили забрать отсюда Фархаду, но другого грузовика поблизости не наблюдалось. Если машина была не та, то Бек-Мурат, верно, совсем сошел с ума, улегшись спать в обнимку с бомбой, способной снести полквартала. Да и о возможности внезапного милицейского рейда забывать не следовало. Такая находка сулила бы ментам премию, а Бек-Мурату — солидный срок. А если машина стоит за забором, с хозяина гаража взятки гладки: я не я, и машина не моя. Я ее впервые вижу, и откуда мне знать, что у нее в кузове?

Машина, разумеется, была заперта, но Макшарип недаром учился у Хаттаба. Хороший диверсант должен быть мастером на все руки; в свое время Макшарип Сагдиев считался одним из лучших, и уважаемый Саламбек, кем бы он на самом деле ни был, явно поторопился, сбросив его со счетов.

Никаких сюрпризов от осторожного Бек-Мурата он не ждал, и их не последовало. В кабине было чисто; повозившись секунд тридцать, он отпер замок задней двери кузова и заглянул в фургон.

В лицо ему пахнуло густым, сладким, чуточку хмельным запахом уже начавших портиться фруктов. Оглядевшись по сторонам и по-прежнему никого не заметив, пустившийся во все тяжкие ученик однорукого араба включил маленький электрический фонарик и посветил в кузов.

Тонкий голубоватый луч выхватил из кромешной темноты небрежно составленные картонные и деревянные ящики, из которых во все стороны буйно выпирали тронутые гниением экзотические витамины — ананасы, апельсины, киви, почерневшие бананы и даже хурма, на которую было страшно смотреть, не говоря уже о том, чтобы взять эту гадость в руки. Впрочем, торговать этим добром все равно никто не собирался, а случайному инспектору ДПС безразлично, в каком состоянии находится груз, лишь бы накладные были в порядке. Он еще и порадуется тому, что понаехавшая в столицу «чернота» попала на бабки, сгноив товар, и, пребывая в хорошем расположении духа, не будет чересчур въедлив.

Справа вдоль борта предусмотрительный Бек-Мурат оставил узенький, аккурат, чтобы не слишком тучный человек мог протиснуться бочком, проход. Сделано это было, наверное, затем, чтобы утром, перед отправкой, проверить взрывное устройство. А может быть, Бек-Мурат, все подготовив, решил повременить с включением телефона до утра: шутки шутками, а ошибочный вызов какого-нибудь подгулявшего оболтуса, решившего насладиться сексом по телефону или просто поболтать с приятелем, мог дорого обойтись хозяину гаража. От такого «звонка» повылетали бы стекла во всех окрестных домах, а менты после еще долго ломали бы головы, пытаясь понять, кому понадобилось разнести вдребезги скромную автомастерскую, да еще и с применением такого количества взрывчатки…

— Рахмат, уважаемый, — вполголоса поблагодарил Бек-Мурата дагестанец, которому вовсе не улыбалось в темноте ворочать ящики с гнильем, а потом еще и возвращать их в первоначальное положение.

Он легко забрался в кузов. Закаленное годами жизни среди камней и деревьев тело все еще оставалось ловким и послушным, но правое колено отозвалось на излишне резкое движение уколом острой боли, плечевой сустав заныл, как больной зуб, и ему немедленно откликнулись сломанные и как попало сросшиеся ребра.