Какое я имею к ней отношение? Вы сказали, что вы другДмитрия Труфилова, и только поэтому я согласилась вас принять. Я действительнознала мистера Труфилова, недолго, но знала. Однако я не совсем понимаю, чтоименно вы от меня хотите.

— Мне нужно срочно увидеться с мистером Труфиловым. Я долженего увидеть, — говорю я, глядя в ее равнодушное лицо.

— Это даже… неприлично, — замечает Сибилла. — Вы врываетесько мне ночью, требуете найти человека, которого я не видела уже несколько лет,и при этом рассказываете о своей дочери. Я ничего не понимаю…

— Сейчас объясню.

Очевидно, я не совсем правильно начал разговор, моясумбурная речь, вероятно, смутила хозяйку. Впрочем, трудно было бы требовать отменя четкости изложения в такой момент.

— Дело в том, что мне нужно срочно найти Труфилова. Я знаю,что он сейчас в Париже. Речь идет не только о судьбе моей дочери. Речь идет и оего судьбе. Я приехал его предупредить. Может так получиться, что завтра егоубьют.

Она улыбается. Вежливо улыбается. Хваленая европейскаявежливость.

— Вы говорите страшные вещи. — Сибилла докуривает сигарету инебрежно тушит ее в пепельнице.

— И тем не менее я говорю правду.

Кажется, мне нужно успокоиться и перевести разговор в руслонеторопливой беседы с перечислением фактов. Но как рассказать этой особе обовсем, что случилось? Как рассказать о моей болезни, о пославшем меня полковникеКочиевском, о нашедшем меня в Голландии Самаре Хашимове? Как ей все объяснить?

Но я просто обязан найти доводы, которые ее убедят.

— Мадемуазель Дюверже, понимаю, вам трудно доверитьсянезнакомцу, появившемуся у вас среди ночи. — Я снова закашлялся. — Мне понятнываши сомнения. Поэтому я вынужден сообщить вам кое-что неприятное…

— Любопытно. — Она снова закуривает. А ведь ей действительнопросто любопытно…

— Я узнал ваш адрес у друга Дмитрия Труфилова, у которого онбыл несколько месяцев назад. Это его знакомый Игорь Ржевкин, проживавший до вчерашнегодня в Антверпене. Именно Игорь сообщил мне, что я могу найти мистера Труфиловау вас.

— Он ошибся. — Сибилла пожимает плечами. — Как, вы сказали,его фамилия? Мистер Ржевкин? Я никогда не знала такого человека. Не понимаю,почему он дал вам мой адрес. Это очевидная ошибка. В последний раз мывстречались с мистером Труфиловым… очень давно, и я не видела его в Париже.

— Понимаю, что вы мне не верите, — говорю я этой равнодушнойстерве. — Понимаю, как нелепо я выгляжу. Но поверьте, мне не до смеха. Делоочень серьезное. Очень. В Москве похитили мою дочь. Если вы мне сейчас неповерите, то завтра, возможно, будет уже поздно. И вы не знаете, с кем вампридется иметь дело. Никакая полиция вас не защитит. Возможно, они уже завтразаявятся сюда.

Они убьют и вас, и вашего консьержа. Убьют всех, кто встанетна их пути.

Главное для них — найти Дмитрия Труфилова. Найти и убить. Иникто не сможет их остановить.

Кажется, моя речь произвела на хозяйку некотороевпечатление. Она в задумчивости смотрит на меня. Тушит сигарету и спрашивает:

— Кто вы такой? Я никогда не знала о таком друге Дмитрия.

— Меня зовут Эдгар Вейдеманис. Могу показать вам свойпаспорт. Я бывший подполковник КГБ. Поверьте мне, если бы не отчаянноеположение, я бы к вам не пришел.

— При чем тут ваша дочь? — спрашивает Сибилла. — Вы сказали,что похитили вашу дочь?

— Похитили, чтобы заставить меня работать на них.

Я понимаю: сейчас не время объяснять, почему я согласилсяработать на Кочиевского и почему Хашимов решил похитить мою дочь. Тогдапришлось бы рассказать, как я подставил двоих бандитов Хашимова, пришлось быпризнаться в том, что на моей совести — человеческие жизни. Пусть даже жизниподонков. А я не имею права рассчитывать на то, что ангел Божий явится мнепомогать.

Вероятно, около отеля я видел девушку, случайно оказавшуюсяу телефонной будки.

Эта мысль приводит меня в отчаяние, и я снова начинаюкашлять. Достаю платок.

Кашель сотрясает меня. Наконец приступ проходит. Я утираюгубы и смотрю на хозяйку.

Сибилла же смотрит на меня с некоторой брезгливостью.Впрочем, я ее понимаю. Как еще можно смотреть на человека, который ворвался квам за полночь, угрожает вам, рассказывает кошмарные вещи и, наконец, кашляеттак, словно вот-вот отправится к праотцам. Конечно, мое состояние с каждым днемухудшается.

Лихорадочный блеск в глазах, жуткий кашель, хриплый голос,запавшие Щеки… То есть со мной все ясно.

— Я не знаю, где сейчас находится мистер Труфилов, — говоритСибилла, очевидно, что-то решая для себя. — Очень сожалею, что не могу вампомочь.

После этих слов мне нужно встать и уйти. Но я по-прежнемусижу на голубом диване. На что я рассчитываю? Что она меня поймет? Зачем вообщея сюда пришел? В конце концов, деньги я получил. И честно их отработал. Еслинайдем Труфилова, то можно считать, что я выполнил задание. Не могу я отвечатьеще и за киллеров, упускающих Труфилова в последний момент. Тогда мне останетсятолько одно — подставить Труфилова людям Хашимова, которым он для чего-тонужен. И подставить убийц Кочиевского, которые давно заслужили смерть, а потомзаставить Хашимова отпустить мою дочь и спокойно уехать обратно в Москву.

Конечно, Кочиевский быстро все поймет. Конечно, в Москвеменя найдут и ликвидируют. Но это потом. Все будет потом. Самое главное, что ктому времени Илзе будет уже в другом месте. Вот что самое главное. Но я все ещеостаюсь порядочным человеком.

Мне жаль эту надменную стерву, которая смотрит на меня стаким равнодушием. Мне действительно жаль ее. Ведь она наверняка скоро умрет —таких свидетелей, как она, в живых не оставляют. Если убрали Кребберса иРжевкина, то наверняка уберут и ее.

— Жаль, — говорю я, поднимаясь с дивана. — Очень жаль, чтовы меня не поняли. Оставлю вам свой телефон. Я остановился в отеле. Возможно,до утра объявится Дмитрий Труфилов, и тогда вы сможете меня найти.

— Он не объявится, — с уверенностью заявляет Сибилла. — Вынапрасно оставляете мне эту карточку.

— Все может быть.

Я кладу карточку на столик, киваю хозяйке на прощание.Завтра здесь появятся другие. Да, мне жаль эту несчастную женщину — она такничего и не поняла. Я подхожу к входной двери и уже протягиваю руку чтобыоткрыть.

— Остановитесь, Вейдеманис, — раздается за моей спинойрезкий мужской голос.

Может быть, на это я и рассчитывал. А может, чувствовал, чтоздесь появится Дмитрий Труфилов. Я оборачиваюсь и вижу стоящего в комнатечеловека. С пистолетом в руках. Но это не Труфилов. Незнакомцу лет двадцатьпять, у него черные вьющиеся волосы. Выражение лица — решительное, злобное.Круглые темные глаза и плохие зубы — это я замечаю, когда он говорит.