на меня. Посмотри, что я сделал ради тебя». Оливеру трофеи не требовались. У него была простая программа для тех шестерых: «Вы меня изнасиловали и насмехались надо мной. Я вас убью».

— А Эллиот Ченг? Он не нападал на Оливера, никак его не оскорблял. Нет никаких доказательств того, что их пути пересекались до убийства.

— Должен признаться, что до сих пор не могу разобраться с мотивацией убийства Ченга, но помнишь, что я сказал на днях? Подражатели хотят внимания, но наш убийца не только хочет доставить Оливеру удовольствие, он видит в чем-то свое сходство с ним.

Хенли задумалась над словами «произвести впечатление».

— Нет, — покачала она головой, пытаясь прогнать эту мысль. — Впечатление на Оливера это не произведет. Это его взбесит. На самом деле он разозлился уже тогда, когда я только сообщила ему про подражателя. Он не хочет ни с кем делить славу. Помнишь, ты называл его нарциссом?

— Да. Он и есть нарцисс. — Марк вытер руки салфеткой, потом достал из рюкзака чистую пластиковую папку. — Я работал над психологическим портретом подражателя. Подозреваю, что у него в прошлом были какие-то проблемы с душевным здоровьем. А они, в свою очередь, могут быть результатом того, что он сам становился жертвой.

— Жертвой чего?

— Сексуального насилия. Как и Оливер.

— Наш подражатель должен знать, что Оливера изнасиловали, и считает это именно тем общим, что их связывает?

— Думаю, да, это наиболее вероятно. Я пришел к выводу, что твой подражатель — белый мужчина в возрасте от тридцати пяти до сорока лет. Холост, не способен к формированию привязанностей, но умен и способен существовать в профессиональной среде, не привлекая к себе лишнего внимания. Твой подражатель мотивирован чем-то, что сделали твои три, прости, четыре жертвы.

— И поэтому он оставляет себе трофеи? — спросила Хенли.

— Я определенно могу сказать, что удаление глаз, ушей и языков и сохранение их у себя — это награда для твоего подражателя. Также это заключительный акт деградации, — заявил Марк. — Он умен, организован и физически активен. Я также попытался разобраться с символами. С почерком Оливера.

— Полумесяцем и двойным крестом? Наверное, для подражателя логично их использовать. Если он пытается произвести впечатление на Оливера.

— Но дело не только в этом. Здесь речь идет еще и о двойственности. Полумесяц — это луна. Она может светить, но может также быть темной и таинственной. Жизнь и смерть.

— А двойной крест?

— Не крест, а два кинжала. Это буквально означает «предательство и месть».

— Ты на самом деле считаешь, что Оливер это все так тщательно продумывал?

— Кто знает? — Марк пожал плечами. — Может, ему просто нравятся эти символы. Но в случае твоего подражателя это способ сказать: «Я — это ты, а ты — это я».

— У нас еще есть семь присяжных, которые до сих пор живы, — сказала Хенли. — У нашего подражателя претензии ко всем?

— Если хочешь знать мое мнение, то нет разницы, оскорбил твоего подражателя один из них или все двенадцать. Он воспринимает их коллективно. Все твои присяжные находятся в опасности, пока подражатель не пойман.

Глава 63

— Я его нашел! — закричал Рамоутер, и его йоркширский акцент в эту минуту слышался сильнее, чем когда-либо раньше. — Вот этот ублюдок, дерьмо такое. Вон, смотри. Он рядом с ней.

Хенли бросилась к столу Рамоутера.

— Смотри, — сказал Рамоутер, перематывая запись на нужное место.

Хенли почувствовала горечь, когда увидела, как Зоуи Дарего сходит с автобуса № 136. Она остановилась на мгновение, чтобы заглянуть в свою сумочку, а потом пошла к пешеходному переходу. Рядом с Зоуи появился мужчина. Хенли не могла рассмотреть его лицо, видела только спину. Мужчина потянул Зоуи в сторону. Хенли видела, как двигаются губы Зоуи, но не могла разобрать, что та говорит. Через семь секунд мужчина схватил Зоуи за руку и потянул ее за угол. В этот момент мимо проходили мужчина и женщина. Хенли смотрела, как пара просто посмотрела на Зоуи, потом они оба отвернулись и пошли дальше. Хенли разозлилась.

— Не беспокойся. Еще увидишь его, — мягко сказал Рамоутер.

Съемка пошла под другим углом. И он появился. Хенли наблюдала запись того, как Чанс Блейн толкнул Зоуи к дереву и прижал ее спиной к нему. Его лицо искажала ярость. На последних кадрах записи Зоуи ударила его по лицу, а потом убежала. Больше камеры видеонаблюдения ее не фиксировали. Блейн остался лежать на земле.

Хенли припарковалась на Бернт-Эш-Хилл. Машина полиции остановилась рядом с ней, сразу за темно-синим «БМВ» первой серии с логотипом агентства недвижимости на боковой двери у места пассажира. В доме номер восемьдесят семь горел свет. Блейн показывал клиентам дом, и осмотр должен был закончиться через пятнадцать минут.

Хенли проверила приготовленные наручники. У нее разболелась голова. Когда она в последний раз пыталась арестовать человека, она сама в результате оказалась на земле, лежащей на спине и прижимающей руки к кровоточащей ране у себя в животе.

— Свяжись по рации с патрульными. Скажи констеблю Даунингу, чтобы они оба подежурили у черного хода, — велела Хенли. — Нам совсем не нужно, чтобы Блейн сбежал.

Рамоутер достал рацию, как раз когда Хенли позвонила в звонок. Она посмотрела в прорезь для писем на двери. Увидеть ничего не удалось, но она услышала голоса. Хенли громко заколотила в дверь, констебль Даунинг и его партнер констебль Рейли трусцой отправились к черному ходу.

Хенли слышала голос Блейна:

— Наверное, это сама Вселенная подает вам знак. К вам уже пришли гости.

Дверь раскрылась, и улыбка исчезла с лица Блейна. Он повернулся и посмотрел на своих клиентов.

— Чанс Блейн, вы арестованы за…

Он не дал Хенли возможности закончить предложение, резко повернулся и бросился бегом по коридору. Рамоутер оттолкнул Хенли и понесся за ним. Женщина закричала, ее приятель потянул ее в сторону.

— Сбегает! — заорала Хенли в рацию. — Бегите за дом!

Рамоутер слышал, как кричала Хенли, когда несся за Блейном. Блейн на бегу снес какое-то высокое растение. Сине-зеленый керамический горшок раскололся на две половины, по полу рассыпались комья земли. Рамоутер чуть не поскользнулся на них, схватился за стену, чтобы не упасть, а потом попытался ухватить Блейна за полы пиджака. Дешевая ткань выскользнула из рук Рамоутера, и Блейн толкнул дверь на кухню.

— Проклятье! — выругался Рамоутер, когда кухонная дверь захлопнулась у него перед носом, а матовая стеклянная вставка треснула. Блейн находился с другой стороны столешницы, когда Рамоутер ворвался в помещение. Он стоял, повернувшись к Рамоутеру спиной, и судорожно что-то искал в ящиках кухонного стола.

— Блейн,