Мэг не доверяла собственному разуму. Но все же это терзало ее. Поднимало вопросы, которых она задавать не хотела.

Понимая, что заснуть теперь не удастся, она выбралась из кровати и сняла влажную рубашку. Вытащила из сумки чистую футболку, натянула ее и достала мамин дневник. Залезла в кровать, откинулась на подушки и открыла записи на месте, где остановилась.

Эмма и Томми приехали домой на весенние каникулы и сегодня снова зашли меня навестить. Мне было так приятно их увидеть. Красивых, сильных. Друзей Шерри. Благодаря им дух дочери продолжает для меня жить. А еще их визиты помогают отвлечься, сосредоточиться на мелочах – например на готовке кофе для ее друзей. Эмма принесла сегодня печенье. Его испекла ее мама. Эмма сказала, что мама редко печет печенье – аптека занимает много времени, – так что я просто обязана им насладиться. Я рассмеялась. Пока что она получает большое удовольствие от учебы и планирует стать аптекарем, как мама, может, даже однажды стать преемницей маленького бизнеса на Фронт-стрит, если только крупные сети не разорят его раньше.

Я рассказала им обоим, что провожу расследование и начинаю задумываться о невиновности Тая Мака, что стараюсь узнать как можно больше и как можно скорее, чтобы успеть до суда над Джеком в декабре. Спросила, нет ли у них мыслей, кто мог навредить Шерри, и попросила об этом подумать…

Мэг замерла. Вытащила диктофон, нашла интервью с Эммой, промотала его вперед и включила.

«– Моя мать когда-нибудь говорила о своих сомнениях насчет виновности Тая?

– Нет. Не думаю. Не помню такого».

Откровенная ложь? Или Эмма правда забыла? Мэг перемотала, снова прослушала. «Нет» Эммы было резким и быстрым. Что это может значить? Как можно такое забыть? Мэг перевернула страницу дневника, стала читать дальше.

Эмма – такая хорошая, милая девочка. Когда она зашла в ванную, то вышла оттуда с обеспокоенным видом и сказала мне, что я пью очень сильные таблетки. Это сочетание. Транквилизаторы, снотворное, успокоительные. Сказала, что ее мама рассказывала о некоторых из этих лекарств, что, по некоторым данным, они могут вызвать депрессию или даже еще более серьезные проблемы. Есть подозрения, что эти таблетки могли быть причиной самоубийств. Она сказала мне быть осторожнее, может, поговорить с доктором о постепенном отказе от лекарств, начать заниматься йогой или присоединиться к групповой терапии. Томми поддержал ее. Он тоже казался взволнованным. Думаю, со временем Эмма достигнет больших успехов в профессии. Вспоминаю Шерри, как она собиралась стать врачом. И потеря снова становится невыносимой…

Потом нашла в диктофоне файл с интервью Томми. Промотала, включила.

«– Она не говорила вам о своих подозрениях насчет невиновности Тая?

– Никогда.

– Ее самоубийство не стало для вас неожиданностью?

– Нет, Мэг. Не стало. Эмма изучала фармакологию и видела коллекцию препаратов, которая стояла у твоей мамы в ванной. Она рассказала мне, от чего они – тревога, депрессия, бессонница. Дрянной коктейль…»

Мэг откинулась на подушки, вспоминая, что еще говорил в интервью Томми.

«Эмма оказалась пассивно-агрессивной. Патологической лгуньей. Она обманывала меня. Всех. Даже полицию…»

К ней закралась леденящая душу догадка: не могла ли Эмма подменить таблетки? Мэг полезла за ноутбуком. Включила его, ввела названия маминых препаратов. Они производились в форме капсул. Можно подменить сами капсулы или их содержимое. Она вздохнула, отбрасывая мысль прочь – это уже слишком. Или нет? Потому что… Если мама не совершала самоубийство, значит, ее убили. А причиной смерти точно была передозировка. Если заставлять человека принять слишком много таблеток силой, то, скорее всего, останутся следы борьбы, повысятся показатели крови. Но что, если в капсулы добавили слишком много активных ингредиентов? И тот, кто их выпил, даже не подозревал, сколько там лекарства? А кто это может сделать, если не человек, обладающий познаниями в фармакологии и доступом к веществам? Возможно ли такое вообще?

Мэг пометила, что нужно позвонить Эмме. К ней появлялось все больше вопросов. С Томми тоже было бы неплохо побеседовать еще раз. Потому что в дневнике у мамы четко написано, что она рассказывала о своих подозрениях насчет невиновности Тая Мака им обоим. Вдруг рука Мэг замерла – внизу раздался какой-то грохот. У нее пересохло во рту. Она сидела, не двигаясь, и прислушивалась – недавний скрежет тормозов обрел новый контекст. Другие звуки: царапанье, глухой тяжелый удар.

Мэг быстро схватила халат. Завязала пояс, подошла к двери и слегка ее приоткрыла. В коридоре было темно, лишь в дальнем конце в окно светила луна. Она тихо подошла к комнате Блейка, постучала в дверь.

– Блейк? – прошептала она.

Ответа нет.

Повернула ручку, приоткрыла дверь.

– Блейк?

Кровать пуста, белье в беспорядке. Мэг заволновалась еще сильнее. Вышла и тихо поспешила в комнату к Ною, заглянула туда. Крепко спит. Люси нигде не видно.

Мэг начала спускаться по лестнице, удерживаясь за перила и тихо ступая босыми ногами. Спустилась вниз, повернула за угол и закричала – на нее что-то прыгнуло. Что-то огромное. Темное. С рогами. Даже не пытаясь понять, что это такое, она развернулась, чтобы бежать… Беги, Мэгги, беги…

Существо схватило ее, повернуло и зажало рот рукой. Лунный свет упал ему на лицо.

Блейк?!

– Тсс, – прошептал он ей на ухо. – Разбудишь Ноя.

Он медленно отпустил ее. Она чувствовала, как колотится его сердце.

– Какого черта ты так подкрадываешься? – прошипел он.

Она посмотрела на него и вдруг рассмеялась.

– Что за фигня у тебя на голове?

– Тсс!

Она прижала ладонь ко рту, запыхтела, сдерживая рвущийся наружу хохот. Он снял предмет с головы и положил на столешницу.

– Это папина шапка-краб, – сухо сообщил он.

– Она воняет.

Мэг снова захихикала – как ребенок, всегда живший у нее внутри, – над тем, как забавно у него взъерошились волосы. У Блейка на губах заиграла улыбка, но потом померкла, пока он наблюдал, как она смеется. Во взгляде появилось нечто первобытное. Зрачки потемнели, увеличились, от него начали исходить волны какого-то электрического жара. Мэг постепенно умолкла. Сглотнула. Почувствовала, как в животе разливается приятное тепло, опускается вниз, пульсируя где-то в паху.

Он взял ее за руки, притянул к себе, медленно, непреклонно, не давая времени остановиться, с вопросом, скрытым в каждом движении, в черноте зрачков. Она не стала сопротивляться, и он резко притянул ее к себе, обхватил рукой сзади, ниже спины, прижал к своим бедрам и резко приник губами к ее губам. Она почувствовала его эрекцию.

Страсть лишила Мэг разума. Она поднялась на цыпочки, изогнулась, прижимаясь к нему, раскрывая рот навстречу его агрессивным, жаждущим поцелуям. Ладонь Блейка скользнула в ее халат, под футболку, к кружевным трусикам. Он обхватил ее между ног. Отодвинул нежную ткань, и его пальцы оказались на ее коже. У нее из груди вырвался стон. Его пальцы терзали прикосновениями, и ее затрясло от нахлынувшей волны наслаждения.