Сигарета упала на тротуар, Мукомолов затоптал ее каблуком лакированного ботинка.

– Ну значит, выбора нет, – сказал он, достал смартфон и приказал какому-то Пете срочно спуститься на служебный вход.

Петя появился так шустро, будто спрыгнул с крыши. Он оказался крепким мужчиной в потертой кожанке, на голову выше режиссера. И Варвары тоже.

– Что случилось? У меня дел по горло, сейчас гроб привезут, ставить надо…

– Позвольте представить. – Мукомолов указал на него красивым жестом. – Заведующий постановочной частью театра, Петр Иванович… Петя, где мы обычно прячем похищенных заложников, прежде чем отрезать им голову?

Петя глянул на своего режиссера с осуждением.

– Кирилл Дмитриевич, не время сегодня для шуток.

– Какие шутки, Петя! – вскричал Мукомолов. – Вот эта девица обвиняет нас, что мы похитили ее жениха, записали видео с ножом у горла и прислали ей.

– Пьяная или обдолбалась? – попросту спросил завпост.

– Не то и не другое, Петя. Она сумасшедшая критикесса, свихнулась от ненависти к нашему театру, ко мне лично и к покойной Карине… Проведи ее по всем помещениям, включая чердак, подвал, склад декораций и постановочные цеха. Ничего не скрывай. Может, чего найдет…

Завпост пробормотал нечто, чего Варвара слышать не хотела.

– Гоните ее в шею, – громко сказал он. – А мне некогда…

И Петя скрылся за дверью служебного входа.

Мукомолов развел руками:

– Так вы теперь за спецназом? Или Росгвардию поднимете? Или сразу ОМОН?

Варвара познала чувство, до сих пор ей незнакомое. Она ощутила беспомощность. Полную, глубокую и безнадежную. Очевидно, Мукомолов не врет. Во всяком случае, не сейчас. Но оставался еще шанс.

– Это вы устроили вчера премьеру театра «Червонный валет»? – сказала она, не спуская с Мукомолова взгляд.

– Я? Какой еще валет?

– Только вы знали, что делом Торчак занимается капитан Половец. Прислали ему приглашение… И опять подмешали в вино какую-то гадость… Решили разыграть со мной «Укрощение строптивой». Но вам не удалось…

Глядя в холеное личико режиссера, Варвара ощущала, как слова пролетают мимо, и мимо, и мимо, все дальше от цели. Мукомолов не испугался. Он торжествовал.

– Варвара, прежде чем бросать обвинения, надо знать факты. Да, мы иногда сдаем малую сцену под корпоративные мероприятия. Вчера было что-то такое… Просто зарабатываем деньги. Я не вдаюсь в подробности… Для этого есть бухгалтер. Если хотите, могу с ней познакомить. Она скажет, кто оплатил аренду. Но с одним условием: я вас больше никогда не увижу. В этой жизни.

Шанс лопнул. Ничего более весомого у Варвары не было.

– И все-таки, – начала она, но Мукомолов не стал слушать.

– Вам пора спасать своего жениха, – сказал он, не спрятав улыбку. – А мне прощаться с главной актрисой моего театра… У нас разные интересы. Прощайте, Ванзарова…

Поступок наглый и отчаянный, совершенный от беспомощности, чтобы предпринять хоть что-нибудь, закончился ничем. Как и должен был. Варвара знала, что пугать Мукомолова бесполезно, но попробовать было надо. Чуда не случилось, крошка-везение не справилась. В этот раз Митю, кажется, похитили по-настоящему.

От толпы у театра, занявшей улицу и перекрывшей проезжую часть, доносился гул. Множество шепотов и разговоров слились в тихий шум. В театр не пускали, ждали, когда привезут Торчак. Варвара стояла и не знала, что теперь делать. Безумная попытка кончилась так, как должна. Бежать к капитану Половцу, звонить брату или Тэду – значит рисковать жизнью Мити. Этого она допустить не могла.

Новых приказов не поступало. Варвара проверила смартфон: нет, ничего. Она закрыла мессенджер. Сквозь ряды иконок на нее смотрел прапрадед. Варвара обменялась с предком взглядами, прося не помощи, а совета. Сыщик Ванзаров смотрел своей праправнучке прямо в глаза, будто говорил что-то очень важное, только она не могла расслышать. Намекал на что-то простое и очевидное, оставленное на виду, где его заметить очень трудно. Варвара спросила его: «Что мне делать, Родион Георгиевич?» Но не услышала ответ. Или не умела его понять. Она спрятала смартфон и решила остаться на панихиду. Хотя бы назло Мукомолову.

Варвара огляделась. Театральная тусовка собралась в полном составе. Среди безвестных лиц, которые мелькают на премьерах, она заметила известных актеров. Пришли проститься с коллегой. Наверное, при жизни они с Торчак не были друзьями, кто-то актрисе тихо завидовал, а кто-то ее ненавидел. Теперь одни, изобразив скорбь, давали интервью телеканалам. Другие старательно делали вид, что им это не интересно, ожидая, когда дойдет черед до них. А пока не замечали взгляды простых зрителей, которые оказались вблизи знаменитостей и старались незаметно снять их на смартфон. До автографов дело пока не дошло.

Еще Варвара заметила ректора института и проректора Шершелева, раздававших поклоны бывшим студентам, и студентов курса Мукомолова. Девушки стояли плотной черной группкой. Рядом с ними, как стража, толкались мальчики курса. Варвара отметила всех, кому не поставила зачет. Студенты Нейчик и Альбертов перешептывались и давили смешки. Среди скорбящего курса выделялся светлый костюм. Трофимова была в прекрасном настроении, говорила что-то забавное девочкам, отчего им приходилось делать строгие лица.

Может, на это молча намекал прапрадед? Варвара подумала, что ей нужно туда. И принюхалась. Пахло улицей и выхлопными газами. Издалека ничего не разобрать. Она стала перемещаться поближе к студентам. Что тут такого? Да, писала разгромные рецензии на спектакли Торчак. Смерть всех уравнивает. Критик имеет право проститься с актрисой, которую разносила в пух. Особый долг вежливости и примирения.

У края толпы Варвара остановилась, глубоко и медленно втянула воздух. Наверняка понять трудно, но что-то мелькнуло. Вроде запашок, какой был в квартире Торчак и на куртке Мукомолова. Хотя могло показаться. Она постаралась протиснуться сквозь плотно стоящих. Ей почти удалось.

– Варвара Георгиевна! – позвал тихий голос.

Она оглянулась.

Масарский приветливо кивнул. Студент был в темном костюме и белой рубашке без галстука. Черное подчеркивает мужскую красоту.

– Что вы тут делаете? – спросила Варвара и поняла, как это глупо.

– Я пока еще студент курса, – ответил он. – Нехорошо оставить ребят. С Кариной Антоновной у нас были непростые отношения, но что об этом вспоминать… Я выполнил ваше поручение…

– Какое поручение? – брякнула она и чуть не прикусила язык: мозги явно барахлили. Все проклятое вино. – Да, Масарский, у нас же грязная сделка… Не очень к месту, но давайте.

Он посмотрел в сторону и резко перевел взгляд на нее.

– Почему не обращаетесь ко мне по имени? Ни разу… Меня зовут Максим. Можно Макс…