увенчанный лилиями. Скорбящие, одетые в чёрное, окружают надгробие, а Джо, наблюдающий за ними издалека, сжимает в кулаке забрызганный кровью носовой платок. Подходит к надгробию только тогда, когда все остальные ушли. Проводит кончиками пальцев по её имени — Элизабет.

Джо противостоит Албану и другим членам совета. Умоляя их сделать что-нибудь для неё. Она не должна была умирать, пока нет. Ещё нет. У них почти не было времени вместе. Это несправедливо. Но они просто напоминают ему, что именно поэтому они не поощряют отношения со смертными. Это никогда не заканчивается хорошо.

В своём горе и отчаянии Джо хватает гроссбух Сирел и швыряет его через всю комнату.

Проходят годы. Джо погружается в свою работу, в лес, пытаясь забыть её. Это работает достаточно хорошо при дневном свете. Но он держит её фотографию у своей кровати. Смотрит на неё каждую ночь перед сном.

А потом появляется папа, первый настоящий друг Джо. Я хочу возненавидеть эти мелькающие воспоминания о Джо и папе, которые шутили в лесу, ходили по ночам в бары, вместе смотрели футбольные матчи. Но я чувствую это, это семя надежды, любви, которое Джо испытывает к нему. Неоспоримое в своей чистоте. Это семя прорастает, когда папа встречает маму, и у них с Джо завязывается братская дружба, а затем снова прорастает, когда появляюсь я.

Любовь, которую он испытывает ко мне, когда впервые держит меня на руках в больнице, неописуема. Я бы подумала, что нет большей любви, если бы не чувствовала той любви, которую он питал к Элизабет.

— Прекрати, — говорю я ему. — Я не хочу этого видеть.

Но это продолжается. Сторонник Варо, встречает Джо в лесу и говорит ему, что ему не нужен совет, чтобы вернуть её. Джо тайно изучает данные о Варо в папином кабинете и библиотеке совета. Кто-то невидимый подсовывает в руки Джо манифест Варо с подробным изложением его убеждений. И постепенно, в течение слишком долгих ночей и слишком коротких дней, Джо становится одержим идеей, что пороги могут быть использованы — нет, должны быть использованы — Древними, если они того пожелают. Это их право по рождению. Совет не может удержать их от этого.

Джо не чувствует, как тьма проникает в его сердце, когда в его голове формируется план — это происходит слишком медленно, — но я чувствую. Праведный гнев и всепоглощающее горе смешиваются с тёмной магией, которую он начал творить в лесу, чтобы усилить свою собственную магию и дать себе всю силу, необходимую для свержения совета. Очерняя его душу на самую малую степень. Меняя его изнутри. Ведя его к…

— Нет! — кричу я. — Я не хочу этого видеть!

Но уже слишком поздно. Папа противостоит ему. Джо пытается повлиять на папу, как он пытался повлиять на меня. Отец направляется в штаб-квартиру совета, намереваясь сдать Джо. Джо в отчаянии сталкивает папу с тропинки.

На краткий, мимолётный миг Джо чувствует это. Тьма внутри него. То, как это изменило его. Неправильность этого. Но затем появляются оправдания — он должен был выслушать меня; он должен был присоединиться ко мне — и извращенная вера в то, что он может исправить ущерб. Я могу спасти его, я могу спасти его… Всё это будет стоить того… Придерживайся плана…

— Винтер, — Джо выдыхает моё имя, а затем, как будто кто-то щёлкнул выключателем в моём мозгу, всё становится чёрным.

ГЛАВА XLIV

Когда я прихожу в себя, я лежу на спине, солнце греет моё лицо. Труп Джо лежит рядом со мной, сплошь кожа да кости и паутина чёрных вен. Его глаза стеклянные, невидящие, а язык свисает изо рта, чёрный и раздутый. Я отползаю от него, яростно вытирая слёзы со своих щёк.

«Нет, — думаю я, подтягивая колени к груди и прижимая лицо к скрещенным рукам. — Я не буду плакать из-за него. Он этого не заслуживает».

Я беру все воспоминания, наводняющие мой мозг — Джо сажает меня на плечи в зоопарке, чтобы я могла лучше видеть животных; танцует со мной, мамой и папой в гостиной; играет со мной в Candy Land 7за обеденным столом — и загоняю их обратно в тёмный уголок моего сознания. Всё это не имеет значения. Счастливые воспоминания, которые у меня были с ним, не компенсируют того, что он сделал со мной, с моей семьёй. Он был чудовищем и заслуживал чудовищной смерти.

Я повторяю это себе снова и снова, надеясь, что это заставит меня поверить в это.

Когда я, наконец, поднимаю глаза, я вижу ещё одно тело. Тело Генри. Сначала я думаю, что он всё ещё притворяется, как мы и планировали для него ранее, чтобы он мог проскользнуть среди деревьев и обойти поле боя, чтобы добраться до Джо, но это не может быть правдой… Джо мёртв, а это значит, что Генри уже сделал это, и сейчас он лежит на земле, потому что… потому что …

Потому что Джо толкнул его. Потому что он ударился головой.

Генри.

Я отталкиваюсь от земли и бегу к нему. Его глаза закрыты, а дыхание поверхностное.

— Генри, очнись, — говорю я, присаживаясь рядом с ним.

Я провожу тыльной стороной ладони по его лицу, как он делал со мной так много раз. Он холодный — должен ли он быть таким холодным?

Я снимаю куртку и кладу её ему на грудь.

— Генри, ну давай же. Очнись.

Я отдаленно чувствую магию Селии, исцеляющей павших стражей, в то время как Древние заковывают сторонников Джо в кандалы.

— Селия, — кричу я. — Селия, тут Генри!

Её глаза встречаются с моими, и затем она видит Генри, лежащего на земле. Она подхватывает юбки и бежит к нам.

— Прости, что солгала тебе, — шепчу я ему, убирая волосы с его лба. — Я думала, что так будет проще. Ты уходил, несмотря ни на что — ты всё равно уходишь — и я подумала, что, если я буду вести себя так, как будто никогда ничего к тебе не чувствовала, это будет лучше для нас обоих. Но правда в том, что я никогда ни к кому не испытывала таких чувств, поэтому мне нужно, чтобы ты очнулся, сейчас же, хорошо? Мне нужно, чтобы ты очнулся и дал понять, что у тебя нет внутреннего кровотечения, потому что сейчас не твоё время, ты меня слышишь?

Селия присаживается на корточки с другой стороны от него и кладёт на него руки.

— С ним всё в порядке, дорогая. Всего лишь сотрясение мозга.