и в его голосе слышится лёгкий смешок, как будто он наслаждается собой. Как будто мы просто играли в игру. — Сражаться бессмысленно.

Он прав. Я не могу победить — только не так. Он слишком силён, слишком быстр. Он повсюду. Интересно, он тоже так играл с папой? А вдруг я просто повторяю один и тот же шаблон. Вдруг Джо пойдет к моей маме сегодня вечером и скажет ей, что он сделал всё, что мог, чтобы спасти меня.

Прости, мама.

Я замедляю шаг. Смотрю на тени позади себя. Крупица идеи прорастает в моём сознании, вырастает в молодое деревце, а затем становится выше, шире, разветвляясь в поток мыслей. Это безумие и, скорее всего, невозможно. Но мне нечего терять.

Я останавливаюсь, монета застряла в моей ладони. Я держу фонарик, направляя его на себя, но мои ноги в темноте, и тени начинают нападать на мои ботинки и джинсы, как голодные пираньи. Их холод проникает в мои кости, так что я почти не чувствую их, и это позволяет мне полностью очистить свой разум, как учил меня папа. Я сосредотачиваюсь на единственном, что имеет значение: Контроль над Часовыми.

Я не знаю, можно ли это сделать, но в моём намерении не может быть никаких сомнений, иначе это не сработает. Вместо этого я думаю о светлячках, о том дне, когда я впервые позвала их к себе. В тот день, когда они трепетали у меня на щеках, и папа сказал мне, что, похоже, я им понравилась. Я хотела увидеть их с того самого момента, как вошла в лес. Я так сосредоточилась на этом, что одно слово всплыло у меня в голове, как будто оно всегда было там, хотя я никогда раньше этого слова не слышала.

Сахабриэль.

Я прошептала его себе под нос, пробуя на язык, и тут появились светлячки. Они были единственными существами, на которых я когда-либо пробовала это, в основном потому, что они были единственными существами в лесу, кроме путешественников, которых я когда-либо видела. Но если я могла контролировать их, почему я не могла контролировать других существ в лесу? Конечно, я никогда не читала ничего подобного в дневниках, но это не значит, что это невозможно сделать. Может быть, просто ни один другой страж из рода Пэришей не пытался.

И на этот раз я не жду, пока до меня дойдёт слово. Я помню слово, которым Варо — дядя Джо — позвал Часовых в тот первый день, когда я увидела его в лесу.

Я сосредотачиваюсь на тенях, на их длинных, бесформенных телах и на том, как они высасывают из воздуха всё до последней капли тепла, пока сама земля под моими ногами не превращается в ледяной покров. Я сосредотачиваюсь на всём, что знаю о них: от того, как они пахнут, от резкого и пронзительного отсутствия жизни, как ветер в самый холодный день зимы, до того, как их смех звенит в воздухе. И потом, я говорю на языке Древних:

— Тирл'ази.

Тени останавливаются. Губы дяди Джо приоткрываются от удивления.

Я встречаюсь с ним взглядом, а затем отдаю одну команду.

— Атакуйте его.

Тени не колеблются.

Джо пытается отозвать их, но они целеустремленны. Тем не менее, я уверена, что пройдёт совсем немного времени, прежде чем он восстановит контроль, поэтому я поворачиваюсь и убегаю раньше, чем он набросится на меня. Крики Джо эхом отражаются от деревьев, но мне не особо повезло — это были не крики боли. Только крики разочарования.

«Ещё немного, — говорю я себе. — Почти на месте».

Он всё ещё кричит, когда я переваливаюсь через порог и выскакиваю с другой стороны, мои ботинки шлепают по влажному каменному полу штаб-квартиры совета.

ГЛАВА XL

В штаб-квартире царит полный бедлам. Сторонники Джо (одетые в чёрные плащи, на этот раз с откинутыми капюшонами, открывая лица) размахивают мешаниной кинжалов, сабель и коротких мечей; Древние и стражи отбиваются тяжёлыми палашами, которые всегда стояли вдоль стен.

Я нигде не вижу Генри.

Я сжимаю нож в ладони и ввязываюсь в драку, взглядом сканируя каждое лицо в поисках Генри. Несколько тел неподвижно лежат на полу. У одного длинные седые волосы — член совета. Другой в современной одежде. Либо страж, либо посредник, но нет времени рассматривать. Всё, что я знаю, это то, что это не Генри, поэтому я продолжаю двигаться.

Клинки лязгают передо мной. Страж Бэллинджер морщится, когда он всем своим весом давит на свой меч, отказываясь позволить фигуре в плаще перед ним одержать верх.

— Нужна помощь? — спрашиваю я.

— Если… ты… не… возражаешь, — сквозь зубы цедит Бэллинджер.

Я направляю свой нож вперёд, к лицу парня в плаще, заставляя его разорвать контакт. Наши глаза встречаются.

Септимус.

Он легко отбивает мой нож, поднимая свой меч…

Бэллинджер вонзает клинок в живот Септимуса. Как и в случае с дядей Джо, рана заживает так же быстро, как и появляется, но это достаточно шокирует Септимуса, давая нам с Бэллинджером шанс уйти невредимыми.

— Я не знаю, как долго мы ещё сможем продолжать в том же духе, — кричит Бэллинджер, перекрывая лязг металла и удары магии, взрывающейся вокруг нас.

— Древние могут продолжать вечно, — отвечаю я. — Только мы, смертные, находимся в опасности.

Бэллинджер мрачно качает головой.

— Разве ты не видела Тиберия на полу? Их клинки покрыты проклятием дракона.

О, Боже. Это будет настоящая бойня.

Всё замедляется. Стражи размахивают своим оружием в воздухе, ярость, гордость и усталость — всё это борется за первенство на их лицах. Древние колеблются под натиском своих братьев, ставших врагами. Стены и потолок рушатся вокруг нас, выпуская потоки озерной воды на пол. И тут я вижу его.

Генри, орудующий одним из палашей, как мстительный ангел, отталкивает сторонников Джо от стражей и Древних, прежде чем их клинки с ядовитыми лезвиями смогут найти свои цели. Пот выступает у него на лбу, но сила, с которой он владеет своим оружием, и решимость в его взгляде заставляют меня думать, что он мог бы орудовать ещё час, по крайней мере.

Я бегу к нему, уворачиваясь от клинков и кулаков. Генри парирует выпад чёрного плаща и пинает его прямо в живот, отчего тот отлетает к стене.

— Генри, — говорю я, кладя руку ему на плечо.

Он обращает на меня свои дикие глаза, на мгновение усомнившись, друг я или враг. Затем он выдыхает огромный глоток воздуха, как будто он не дышал с тех пор, как я оставила его в лесу.