– Они обедают в другой части дома, – сказал Харли. – И я буду работать тихо. Они не услышат.

– У них слух как у собак, – возразила Бобби Экафф. – Они слышат то, чего не слышат другие. Они слышат все.

– Бобби, пожалуйста, надень носок на молоток, – сказала Дженни Бун. – Даже если они услышат, то в крайнем случае не дадут нам завтра торта.

– Нет, они нас убьют, – не унимался Бобби. – Пока нас не убили, но это ничего не значит, они убьют нас, когда захотят.

Интуиция – высшая форма знания, которая предшествует всем учениям и не подчиняется законам логики. Джейн очень уважала эту врожденную мудрость, не раз спасавшую ей жизнь. И сейчас интуиция говорила ей, что все идет не так гладко, как кажется, что угроза близка и вскоре застанет их врасплох.

Оказавшись на втором этаже, они с Лютером прошли по южному коридору, распахивая двери, обыскивая комнату за комнатой. В некоторых помещениях не было мебели. Они видели комнаты, в которых явно жили дети, но никого не встретили. В третьей комнате Джейн увидела то, что ее насторожило, – пару кроссовок у кровати.

Лютер вышел из ванной:

– Никого нет.

– Обувь в гардеробной есть? – спросила она.

Он открыл дверь, включил свет, перегнулся через порог:

– Одежда есть, обуви нет.

«А где дети?» – спросила Джейн у Сета Доннера.

«В своих комнатах, наверху».

«Почему ты так уверен?»

«Мне известно, где их локаторы».

«Локаторы? Что за локаторы?»

«Локаторы в их обуви».

В первой комнате кроссовки стояли у кресла. А еще в одной – у ванны.

В коридоре Лютер открыл одну из дверей и сказал:

– Мебели нет.

Джейн прошла мимо него в следующую комнату. Кроссовки стояли у стены, рядом с дверями, словно их сняли, перед тем как выйти.

– Они пытаются убежать, – сказала она. – А может, уже убежали.

Она неслась по лестнице, а рядом с ней неслась интуиция. Надо было ждать большой беды, но Джейн не знала, какой именно и откуда.

Она вспомнила еще кое-что, сказанное Доннером: «Со времени апгрейда».

Харли Хиггинс, высунув язык, целиком сосредоточился на деле. У отвертки, жало которой он вставил между передком ящика и передней стенкой шкафа, была обрезиненная ручка, и молоток ударял по ней почти беззвучно. Но все равно трещало расщепляемое дерево, выли трущиеся друг о друга детали замка. Бобби Экафф каждые десять секунд предсказывал катастрофу, и Дженни Бун сказала:

– Экафф, если ты не возьмешься за ум, я пну тебя по заднице так, что она уйдет в плечи и тебе придется снимать рубашку, чтобы посрать.

Удар молотка по отвертке, жало которой работает долотом. Удар, удар. Сухое дерево разлетается в щепы, скрежещут старые медные детали.

Дерево и замок поддались, ящик открылся. Внутри лежала металлическая коробка. Харли вытащил ее, положил на верстак, открыл крышку. Электронные ключи для четырех машин.

В этот момент дверь из дома в гараж открылась, и вошли двое незнакомых ему людей.

Бобби Экафф испустил тонкий крик отчаяния, но Харли внезапно охватило хорошее предчувствие. Один из незнакомцев был чернокожим стариком лет пятидесяти, если не больше, но крупным и явно сильным, несмотря на возраст. С ним была девушка, словно сошедшая со страниц каталога «Викториас сикрет», только одетая не по-каталожному. Но отчего-то становилось ясно, что оба заняты одним делом. Сразу видно – люди серьезные.

Страх детей, их позы, говорившие о готовности к худшему, могли бы разжалобить Джейн, если бы у нее было время для таких эмоций. Даже старшие казались очень маленькими и уязвимыми, а лица свидетельствовали о глубоких душевных ранах.

Джейн сказала им полуправду, назвавшись агентом ФБР, а Лютер – правду, назвавшись шерифом. Дети были в таком отчаянии, что сразу же поверили.

– Мы увезем вас отсюда, – пообещала Джейн.

Мальчик лет четырнадцати поднял электронный ключ:

– Мы можем уехать на «эскалейде».

– Нет, – возразил Лютер. – Мы можем открыть ворота их пультом, но если возьмем машины, они налетят на нас, как мухи на мед. У нас есть две машины. Места хватит для всех.

– Мы без обуви, – сообщила одна из девочек.

– Да. И мы знаем почему, – сказала Джейн. – Нужно спешить. Обувь купим завтра.

Снаружи из-за гаражной двери раздался шум подъезжающих автомобилей и скрежет тормозов.

– Пойду посмотрю, – сказала она Лютеру и поспешила в дом.

Пройдя по темной гостиной, куда пробивался слабый свет из холла, она отодвинула штору и увидела на длинной подъездной дорожке шесть машин – седанов и внедорожников. Водители джипов, которые только что остановились, выключили фары. Кто-то открыл громадные металлические ворота. Еще одна машина свернула с местной дороги и остановилась, после чего ее фары погасли.

Из машин выходили люди, мужчины и женщины, но в основном мужчины. Не меньше дюжины. Приехать так быстро можно было только из близлежащего отеля. Но кто мог их вызвать?

Ни один не направился к дверям, все стояли под портиком и на дорожке: неясные фигуры в неярком свете садовых ламп, которые светили снизу и под необычными углами, – скорее человеческие силуэты, чем человеческие существа, с лицами, неразличимыми в темноте. Не выказывая беспокойства, они стояли как будущие свидетели некоего важного и близкого события, о котором потом станут рассказывать. Похоже, они не разговаривали друг с другом, словно знали, зачем прибыли сюда и что будут здесь делать.

Джейн подозревала, что они ждут других, тех, кто еще едет из городка Доменная Печь, где круглый год справляют Рождество.

Стоя в темноте, она тем не менее чувствовала, что кое-кто из незваных гостей чувствует ее присутствие и смотрит в ее сторону. Задернув штору, она поспешила по помещениям первого этажа в комнату Сета Доннера.

Тот сидел неподвижно, на том же стуле, но больше не смотрел перед собой, туда, где было лицо Джейн. Теперь он разглядывал свои руки, которые сцепил на колене. По вялому виду этого человека нельзя было догадаться ни о его настроении, ни о его мыслях.

– Сет, ты меня слышишь?

Крупный мужчина поднял голову, обратив на Джейн несфокусированный взгляд, словно смотрел сквозь нее в вечность. Его глаза были целы, но он казался слепым, как лишенный зрения Самсон, убитый в Газе.

– Да, я вас слышу.

– Ты говорил о локаторах в обуви у детей. Сказал, что все время знаешь, где они.

– Дети сейчас в своих комнатах. Все до последнего.